Самид Агаев - Правила одиночества

– Нет, не представляю, – сказал Караев, – в это невозможно поверить, тебя просто разыграли, поняли, что ты из России.

Сенин продолжал, не заметив иронии:

– Я тебе больше скажу, если бы не вы – инородцы (извини, что так выражаюсь), мы бы давно поубивали друг друга. А знаешь, отчего это происходит? Оттого, что у нас нет монолитности, как у японцев, например; у истоков русского народа стоит не нация, а общность, не было такой национальности, в наших жилах течет кровь мордвинов, татар, литовцев, половцев и русов, которые, кстати, к русским никакого отношения не имели, но дали название. Ведь слово русский, как сказал сатирик Задорнов, – это даже не существительное, это прилагательное, принадлежность. Другие национальности, например китайцы, говорят – я кто, я китаец, но не говорят – я чей, китайский, а мы говорим – я русский.

Поэтому, когда некоторые умники начинают с серьезным выражением на лице говорить о чистоте нации, о русской национальной идее, меня смех разбирает, а уж когда из РНЕ кричат – «инородцы долой», у меня колики начинаются от смеха. Мы и есть инородцы, как сказал писатель Флобер: «Мадам Бовари – это я». Мы состоялись благодаря инородцам, в этом и заключалась наша национальная идея, приходи к нам и живи здесь, работай на благо нашей родины, принимай нашу веру и женись на нашей девушке, и называй себя русским. Ты чей будешь? Я русский. Гордо так: я русский! Так что не бери в голову.

– Ты чай-то пей, – сказал Ислам.

– Чай не водка, много не выпьешь, – философски заметил Сенин.

Караев улыбнулся.

– Шкаф сзади тебя, возьми сам.

Скромно кашлянув, Сенин поднялся, достал из шкафа бутылку коньяка и две рюмки, разглядывая этикетку, процедил:

– Да-а, красиво жить не запретишь. Чего ты смеешься?

– Ты похож на мужика, который, когда его угостили коньяком, уважительно произнес: «Третий раз их пью». Он был с коньяком на вы. Лимон нужен?

– Обойдемся без лимона, – отказался Сенин, – не графья.

– Мне не наливай, – предупредил Караев.

– Что так? – спросил Сенин, наливая себе, и, не дождавшись ответа, поднял рюмку. – За дружбу народов.

Он выпил, задумался, прислушиваясь к своим ощущениям, затем, вдруг вспомнив что-то, воскликнул.

– А евреи?

– А что евреи? – удивился Караев.

А евреям каково! – страстно сказал Сенин. – Их-то вообще никто не любит. С того самого дня, когда понтярщик Пилат распял этого бедолагу. Но они все равно торгуют, невзирая ни на что, торгуют по всему миру, можно сказать, в полуфинал уже вышли. Что характерно, людей распинали и до них, и после, вспомнить хотя бы, чем кончилось восстание Спартака, там тысячи людей распяли, но именно евреям этого не простили. Иначе говоря: что дозволено Юпитеру, не дозволено быку.

– Христа распяли как раз-таки римляне, заметил Караев, – не усугубляй вину евреев, они только выдали его.

– Это уже детали, – отмахнулся Сенин, – никому не нужные, выдали или распяли. Не в этом дело. Я к тому, что они страдают из-за этого, но торговлей заниматься не перестают.

– Вот как раз опыт еврейских погромов меня и пугает. Ты, Сенин, газеты читаешь? – спросил Караев.

– Да как-то руки не доходят.

– А телевизор смотришь?

– Бывает. Ты к чему клонишь?

– Значит, ты знаешь, почему Запад не спешит инвестировать деньги в российскую экономику. Его пугает нестабильность.

– Но ты же не Запад, ты же наш советский подданный, хоть и бывший, – Сенин наполнил обе рюмки. – Слушай, я машинально тебе тоже налил, придется тебе выпить.

– Ты за что перед этим выпил? – задумчиво улыбаясь, спросил Караев.

– За дружбу народов. А что?

За это, пожалуй, я выпью, – Караев взял в руки рюмку, – знаешь, опасения, которые я тебе высказываю, это только верхушка айсберга, конечно, мне не хочется вложить деньги, затем уносить ноги из России, а такой вариант возможен. Людская память коротка, когда-то в Германии тоже не верили, что Гитлер придет к власти. Но даже не в этом дело. Чувство, которое я испытываю и которое меня останавливает, это не опасение, поверь, это обида, я никак не могу осознать, что все это происходит со мной, что великая страна поступает со мной как с пасынком, как с чужим. Мы, как щенята, тянемся к сосцам матери, а она, приучив к груди, нас отталкивает, теперь она говорит, что мы чужие. А мы все никак не можем в это поверить, мы не уходим.

Знаешь, моя племянница, когда была маленькой, имела одну особенность: она, когда ее наказывали, не отстранялась, не уходила обиженная, а наоборот, ревела и цеплялась за меня, прижималась все сильнее. Меня это всегда забавляло. А теперь мне впору смеяться над собой. Я не то что не могу с этим смириться, я даже не могу этого понять. Нынешний Азербайджан, к примеру, вошел в состав Российской империи в 1813 году после русско-иранской войны. Не было такой страны, ее создал русский царь. Почти двести лет совместной жизни, и как будто ничего не было.