Юрий Салов - Гонки по лабиринту

- А как насчет вскрытия?

Гражинский взглянул на Шальнева.

- А что с ним такое?

- Что с ним случилось?

Гражинский устало погладил свою козлиную бородку.

- О, его замучили до смерти.

- Каким образом?

Взгляд Гражинского вернулся к нему, и на его лице появилось выражение легкого любопытства.

- Зачем тебе это знать?

- Я раньше в ГУВД своего города работал, а теперь частный детектив, - сказал Андрей. - Хотя я не вижу пытки как общее правило, я вижу их. Я должен знать об этом подробно, как это делает патологоанатом. К сожалению, мне необходимо это знать.

Уставшие глаза Гражинского смотрели на Андрея сквозь линзы его маленьких круглых очков. Он был поразительной фигурой, почти театральной в своей необычной смеси черт и манере, казалось, понимать и даже принимать с какой-то болезненной печалью ужасы, которые были обычным явлением в этой стране.

- Знаешь, этих бойцов учат быть бесчеловечными. Они делают все, что им говорят. Так что многие из них - всего лишь невежественные дети, запуганные и жестокие. А еще есть садисты, которые лезут в это дело. Каждая смерть - это послание, письмо к живым. Люди не просто "убиты" военными или гэбистами. Я вытащил из уретры Дениса оголенный провод. Во время процесса экзекуции его подсоединяют к динамо-машине и крутят ручку. Смерть не просто смерть, в этой стране.

На мгновение его глаза, казалось, потеряли контакт, и Андрею показалось, что мысли молодого доктора были далеко от них обоих.

- Он умер не быстро, - наконец сказал Гражинский. - Это все, что действительно имеет значение.

Ни один из них не произнес ни слова, и звуки и запахи со двора сопровождали их в тишине.

- Вы знаете, что в рапорте говорится, что вы привезли его в Донецк? - Спросил Андрей.

Гражинский снова откинулся на спинку стула и поднял брови, как бы предлагая загадку.

- Позвольте мне рассказать вам, как обстоят дела в ДНР, - сказал он, - об истинной важности взаимосвязи между целостностью и словарным запасом. Слова здесь-ничто ... ничто ... меньше, чем ничто. Здесь ложь распространена повсеместно; мы полностью игнорируем язык. Из-за того, что существует так много лжи, из-за того, что слова так дешевы, они считаются немногим более чем статичными в системе, которая потеряла уважение к языку. О людях судят по тому, что они делают, а не по тому, что они говорят. Вера в целостность языка не входит в уравнение повседневной жизни. Ложь напала на людей здесь, как болезнь, и уничтожает их так же верно, как если бы это была чума. К сожалению, это ничего не значит, что говорит полиция или что говорят их отчеты. Люди, которым поручено поддерживать мир на этой многострадальной территории, - убийцы и лжецы. Это ужасно так говорить, но это правда.

- Значит, в последний раз вы видели его в комнате для вскрытия?

- В последний раз, когда я его видел, - ласково сказал Гражинский, - эти четверо мужчин укладывали его в пластиковый мешок для трупов и тащили к одному из своих фургонов с черными стеклами, а лед, который они бросили туда вместе с ним, уже таял и капал из мешка маленькими розовыми капельками.

Это был жестокий образ, тем более шокирующий из-за мягкого голоса, которым он был произнесен. Гражинский казался удивительно свободным от горечи. Андрею казалось, что, пожалуй, единственный способ, которым молодой врач мог держать себя в руках в убогой Горловке, среди пластиковых мешков с трупами, в грязных прозекторских моргах, - это попытаться найти философский мир с непринужденностью человеческой жестокости.

- Как давно ты здесь?- Спросил Андрей, вставая.

- В клинике?

- На Донбассе.

- Четыре года, - улыбнулся Гражинский. - Вечность.

- А как тебя поддерживают?

При этом вопросе молодой врач, казалось, почувствовал себя неловко. Он тоже встал, глядя на Андрея через стол. Он, казалось, был не уверен в своем ответе только на мгновение, прежде чем ответить.

- Я идейный человек, господин Шальнев. - Он немного неловко наклонил голову; еще одна извиняющаяся улыбка. - В семье гордились тем, что у них есть врач. Мой дед был врачом, отец преуспел в ... бизнесе. Но ... они не были довольны моим решением. К сожалению, настаивая на этом, я оборвал все пути. Теперь на родину мне дороги нет. Я считаю, что мой долг здесь, и два раза в год я езжу в Россию, чтобы собрать средства.

Что-то привлекло его внимание, он посмотрел мимо Андрея на дверь и встал.

- Мне надо работать. - быстро сказал он.

Шальнев вышел из двери вслед за Гражинским, который совершенно забыл о нем, и зашагал прочь. Лучше всего было сейчас уйти. Он быстро покинул больницу через черный ход.