Игорь Головко - Следствие в Заболочи [Авторский сборник]

Абдель Кадр поймал мои мысли и улыбнулся. «Что, не понимаешь, о чём мы говорим?» – внезапно спросил он. Мне было очень неудобно признаться, что я, переводчик арабского языка с, почти, пятнадцатилетним стажем, ничего не понимаю, что они говорят между собой на аденском диалекте. Поэтому, густо покраснев, я пробубнил: «Да, трудно понять. Так, отдельные слова понимаю, но в целом – нет», – не смог признаться я. «Не удивительно, – усмехнулся товарищ премьер-министр, весело блеснув стёклами очков, – мы ведь говорим по-венгерски. Моя жена по национальности венгерка». Я был сражён наповал. Хотелось провалиться сквозь землю. Но переводчик должен уметь держать удар. Тут же переведя разговор на другую тему, начал расспрашивать о том, как они познакомились. Всё оказалось довольно просто: Абдель Кадр учился в институте в Венгрии много лет. Нам в то время крепко внушили, что все учатся у нас, а он учился у наших друзей по социалистическому лагерю. Поэтому практически не говорил по-русски, что меня с самого начала сильно удивило, так как арабы очень способны к языкам и при малейшем контакте, буквально с пол-оборота, начинают говорить.

Аден того времени представлял собой весьма странную страну, первую на Арабском Востоке, которая впустила к себе коммунистическую идеологию, где Союзу дали возможность открыть специальное учебное заведение для аденцев – Высшую партийную школу по нашему образцу и подобию. В ней преподавали научный коммунизм, марксистско-ленинскую философию, политэкономию. Там читали лекции наши преподаватели, переводили наши переводчики. Мой друг, Володя Ионченко, некоторое время возглавлял в этом элитном учебном заведении группу наших переводчиков и кое-что после возвращения рассказывал мне об Адене. С радостью сообщил, что ещё из работы в Адене англичане сделали для себя следующий вывод: человек, поработавший на этой земле несколько лет, должен на родине пройти полное психологическое обследование, так как человеческий организм, побывший в этих условиях необычайной жары и влажности, не может оставаться нормальным. «-Люди после Адена долго не живут», – говорил Володя, а я не придавал этим словам большого значения. Однако, к сожалению, слова Володи оказались пророческими. Он умер от сердечного приступа, прожив лишь пятьдесят лет. Умерли и ещё три моих, тоже побывавших в этой стране, товарища, не дожив до пятидесяти трёх.

Володя, прилетев в Аден, написал в первом же письме: «Я вышел из самолёта и попал… в парилку, как в русской бане, только выхода из этой парилки я не обнаружил, да ещё почему-то в ней надо было находиться постоянно в костюме и галстуке… Здесь сейчас пятьдесят градусов в тени, только её нигде нет». Как-то в Адене случилось похолодание, и температура воды Индийского океана у побережья упала до + 25 градусов. Наши специалисты продолжали ходить на пляж, как ни в чём ни бывало, а местные приходили лишь поглазеть, показывая друг другу на советских пальцами: «Смотри, моржи…»; жаловались нашим на погоду: «Наступили сибирские морозы». Яркое беспощадное аденское солнце и высокая влажность действовали на людей угнетающе. Рубашки весь день, даже на солнце, оставались мокрыми от пота. Так что я сочувствовал этому маленькому смуглому человеку, которому послезавтра предстояло возвращаться в это пекло, чтобы вести трудную каждодневную борьбу за счастье своего маленького, но очень дружелюбного народа.

Абель Кадр за обедом выразил желание посетить специальную секцию ГУМа. Видимо, там он надеялся купить-таки друзьям и родственникам желанные электрозажигалки. Я от друзей-переводчиков слышал о существовании такого магазина, но не очень был уверен, что это правда, что в ГУМе есть специальный отдел полностью закрытый для простых советских людей, и который можно было посещать лишь по специальному разрешению ЦК. Когда я передал его просьбу по телефону, курирующему нас работнику ЦК, тот заметно оживился и сказал, что туда он поведёт Абдель Кадра лично сам. Я расстроился, и не потому, что мне что-то было нужно, просто крайне любопытно взглянуть на этот советский Клондайк, но видимо не судьба. Однако на «КПП» магазина, до которого я довёл аденца, Абд Аль– Кадер неожиданно для меня сказал, что я сопровождаю его, и мне, таким необычным образом, без пропуска, удалось просочиться в святую святых правящей партии – секретную кормушку. Руководящий цековский товарищ, выписавший под товарища премьер-министра себе пропуск, показался мне очень недовольным от такой самодеятельности.