Эндрю Ридкер - Альтруисты

У багажной ленты аэропорта Солсбери (а вскоре — международного аэропорта Хараре) стоял подтянутый молодой человек в мешковатом костюме, солнцезащитных очках и с картонкой с надписью «АЛЬТЕР». Артур проследовал за ним к автомобилю «мерседес-бенц».

Незадолго до отъезда из Бостона он договорился с коллегой-зимбабвийцем по имени Луис Мойо погостить в Солсбери у его родителей. Напоследок тот пригласил Артура в ресторан. Когда принесли счет, Луис сунул ему горсть стодолларовых купюр.

— Вы разве мне должны? — удивился Артур.

— Нет-нет, — ответил коллега. — Это для моих родителей. Передайте им, пожалуйста. Американские доллары везде в почете. И еще, пока не забыл… — Тут он выудил из портфеля номер журнала «Плейбой» с белокожей рыжей девицей на обложке: она склонилась над опрокинутым флакончиком красного лака для ногтей (обнаженные соски были целомудренно размыты). — Примите это от меня в качестве благодарности, — сказал Луис и тут же пояснил: — В джунглях наверняка пригодится.

«Медное солнце и алое море — вот что такое Африка».

Родители Мойо проживали в дорогом особняке желтого кирпича с безупречно ухоженной лужайкой, какие можно встретить в фешенебельных пригородах Бостона.

Луис Мойо-старший оказался щекастым, добродушным господином, то и дело перебивающим собственную речь каким-нибудь игривым анекдотом. Еще он вворачивал фразы вроде: «Вы, наверное, ужасно устали», демонстрируя тем самым умение входить в положение собеседника. Промис Мойо, жена, настойчиво потчевала Артура чаем с кексами. Эта отчаянно независимая женщина еще до знакомства с мужем построила фабрику по пошиву одежды и единолично ею управляла. Луис-старший — не имевший, по его собственному признанию, никаких талантов и навыков, зато обладавший полезными связями, — подсуетился и обеспечил фабрику супруги выгодным контрактом: отшивать форму для национальной армии Зимбабве.

— Мир — это те, кого мы знаем, — сказал он Артуру, одной рукой обнимая жену за талию.

Артур отправился отдыхать в гостевую спальню, но через некоторое время в дверь постучали.

— Пришел пожелать вам спокойной ночи, — сказал Луис-старший. — Но сперва хочу спросить: наш сын ничего нам не передавал?

Артур совсем забыл про деньги.

— Да-да! Сейчас.

Повернувшись спиной к мистеру Мойо, он присел к чемодану, тихо достал из бумажника стопку купюр (он помнил слова коллеги о том, что американские деньги везде в почете), отсчитал три сотни, а все остальное передал мистеру Мойо. Тот заулыбался и пожелал гостю приятных снов.

Две недели Артур прекрасно отдыхал у них дома. И мистер, и миссис Мойо в свое время учились за рубежом — Луис-старший в Рочестере, Нью-Йорк, а Промис в Торонто — поэтому им было интересно узнать о политической ситуации в Штатах. На их расспросы о Рейгане Артур отвечал развернуто и с чувством. Как американский народ мог выбрать в президенты голливудского актера?! А очень просто: средний американский избиратель — избалованный ненасытный ребенок, который хочет одних лишь зрелищ.

Артур в свою очередь кое-что узнал о Зимбабве. Мойо оптимистично смотрели в будущее и считали получение независимости великим делом. Артур, приятно удивленный их современной кухней, стирально-сушильной машиной марки «Вирлпул» и хорошим напором воды в душе, тоже преисполнился оптимизма. Гостеприимство хозяев, комфортные условия и солнечная погода наталкивали его на мысль, что в Солсбери-то живется куда лучше, чем в Бостоне.

Спал он превосходно («Африка? За книгой вечера / в тишине до наступленья сна»), а каждое утро обнаруживал под дверью поднос с горячим чаем и молоком, который приносила горничная. За завтраком Артур читал свежий выпуск «Нью-Йорк геральд». Промис решила подготовить его к самостоятельному проживанию в Зимбабве и научила варить кашу из грубо смолотого маиса, так называемого «мили-мил». По вечерам Луис-старший угощал Артура импортными сигарами. Однажды Мойо взяли его с собой на футбольный матч, проходивший на стадионе «Руфаро»: проехали мимо толп на частную парковку, где стояли одни «мерседесы», а затем провели Артура в президентскую ложу с отдельным входом.

— Он был так счастлив, — рассказывала Франсин дочери. — Его письма той поры были полны надежды и веры в будущее.

Спустя две недели Артур попрощался с Мойо и сердечно поблагодарил их за оказанное гостеприимство. Промис обняла его и сказала, чтобы он непременно приезжал еще. Артур сел на старый, облупленный советский автобус и отправился в Чиредзи, небольшой городок в 400 километрах к югу от столицы, где его дожидались «Смиренные братья». Когда они выезжали из чистого и современного Солсбери с его бетонными высотками и аллеями цветущей жакаранды — бруталистские очертания города в облаках сиреневых цветов остались позади, — Артур впервые ощутил тоску по дому, отложенную печаль, на которую до сих пор у него не было времени. Он вспомнил про Франсин.