Элой Морено - Невидимка [litres]

Я довольно сильно нервничаю. Я понятия не имею, что этот доктор хочет узнать, какие вопросы будет мне задавать и захочу ли я вообще отвечать на них.

Потому что правда – не всегда лучший вариант. Особенно если она настолько невероятна, что ее легко принять за ложь.

Так что я буду врать. Не то чтобы врать, просто не стану рассказывать ни о чем, что со мной произошло. Я не буду говорить, что все мои суперспособности проявились в тот день, когда я превратился в человека-осу. О том, что могу дышать под водой столько времени, сколько захочу, бегать с такой скоростью, что люди улавливают лишь проносящийся мимо ветер. И, конечно, не скажу, что на спине у меня есть панцирь – как у черепашки-ниндзя, – который защищает меня от ударов, что я могу предугадывать движения людей и превосходно видеть в темноте… Ведь мне все равно не поверят и будут думать, что я сумасшедший.

Думаю, лучше всего притвориться, что со мной все нормально, абсолютно нормально.

И еще я не расскажу о своей способности вычислять монстров, чувствовать их, когда они прячутся за дверью, под столом или между припаркованными машинами…

Безусловно, я не буду говорить о моей самой главной суперпособности, которая и привела меня сюда: о том, что путем упорных тренировок я смог в один прекрасный день стать невидимкой. Хотя, возможно, об этом доктор уже знает из последних новостей.

В дверь стучат.

Уверен, что это он.

Даже не представляю, что ему говорить.

В итоге это оказался не доктор, а докторша.

И это меня еще больше смутило, потому что она была очень симпатичной. А я стоял перед ней как есть: в убогой больничной пижаме, без волос на голове и со шрамами на лице…

Она вошла улыбаясь, представилась и, поговорив несколько минут с моими родителями, осталась со мной один на один.

Села в кресло, на котором каждую ночь спит моя мама.

Сначала объяснила мне, что она психолог и чем вообще психологи занимаются.

Я слушал, не говоря ни слова, пока она не спросила, есть ли у меня какие-то сомнения или вопросы. И тогда, сам не знаю почему, я выдал:

– Я не сумасшедший.

Как только последний звук сорвался с моих губ, я об этом пожалел, потому что, думаю, такие слова обычно служат лучшим подтверждением обратного.

Между нами повисло молчание, которое казалось бесконечным.

Она посмотрела на меня пристально, а затем вдруг засмеялась.

– Нет-нет, я знаю, что ты не сумасшедший, – ответила она, улыбаясь. – Мы, психологи, помогаем и нормальным, абсолютно нормальным людям, так что об этом даже не переживай.

– Ну так значит я, нормальный, – ответил я.

– Что ж, хорошо, а нормальный – это какой? – снова спросила она.

– Очень-очень нормальный, ну, по крайней мере, всегда был таким, пока не научился превращаться в неви…

– Превращаться в кого?

И тут я замолчал.

Пока бывший мальчик-невидимка общается в своей палате с психологом, в одной из комнат квартиры, расположенной на окраине города, другой мальчик, с девятью с половиной пальцами на руке, лежит в кровати.

Он думает сейчас о том, о чем не переставал думать последние несколько месяцев. Он думает о последствиях и начинает догадываться, что они неизбежно наступают вслед за поступками.

Он напуган, как никогда в своей жизни, хотя не признается в этом. Сила его характера старается убедить его в обратном: что ему совершенно все равно, но это не так.

Он часами напролет смотрит в потолок, как будто там, на белой поверхности, он может отыскать решение всему, что случилось.

Садится на кровать, разжимает кулаки и смотрит на свои пальцы. Он не может избавиться от этой привычки вот уже много лет, хотя проявляется она только тогда, когда он остается один. Ему никогда бы в голову не пришло разжать кулаки в школе, перед всеми остальными.

Девять целых пальцев и один, которому не хватает половины.

А вот шрамом на груди, прямо под сердцем, он любит похвалиться. И тут уже не важно, что шрам довольно большой: ему кажется, что с ним он выглядит более крутым и брутальным. Возможно, через несколько лет он украсит его татуировкой.

– Нет, ничего. Просто я нормальный, – продолжил я, – как и все остальные нормальные люди. Я не высокий, как жираф, и не маленький, как хоббит, не толстый, как сарделька, и не худой, как макаронина… ну, в общем, нормальный.

Мне кажется, я минут двадцать старался объяснить, в чем заключалась моя нормальность, сравнивая себя с одноклассниками.