Евгений Бузни - Настенька

Но это было уже невозможно. Сотни и сотни людей ринулись по всем направлениям с Красной площади, торопясь главным образом к станциям метро, центральным универмагам, столовым и кафе. Потраченное на мероприятие время надо было возмещать возможностью что-то купить, что-то посетить, где-то посидеть.

Худощавый, подтянутый, уже в солидном возрасте, но по-прежнему чувствующий себя молодым, генерал армии Валентин Иванович Варенников поднялся из-за своего рабочего стола, лёгкой походкой подошёл к стене и раздражённо выключил дребезжащий кондиционер.

— Надо сказать, чтоб поправили, — подумал он.

Шум кондиционера мешал течению мыслей, а они были не весёлыми.

Ноябрь тысяча девятьсот восемьдесят пятого года оставался в Кабуле жарким во всех отношениях. Подходил к концу шестой год войны в Афганистане. Варенников не провёл здесь и года, но сегодня только понял, что застрянет в этих, как говорится, забытых богом местах надолго. Его, начальника Главного оперативного управления, первого заместителя начальника Генерального штаба Министерства обороны СССР, направили сюда разобраться с затянувшейся военной ситуацией и довести дело до разумного конца. Но каким должен быть этот разумный конец и как к нему подойти, если со стороны высшего руководства, от правительственных кругов исходят такие бездарные указания, что ему, видавшему виды генералу, улаживавшему сложнейшие конфликты в горячих точках чуть ли не всего земного шара, теперь приходилось всё чаще беспомощно разводить руками, с трудом сдерживая стремительное разматывавшие клубка военных событий, пытаясь хотя бы не наломать больше дров?

Он понимал, да понимал ещё тогда, шесть лет назад, что ввод в Афганистан войск был ошибкой. Но в Политбюро за этот ввод проголосовали все, кстати, и нынешний глава страны Горбачёв. А кто, интересно, был настоящим инициатором?

Рассуждая здраво, вмешательство Советского Союза в том семьдесят девятом году требовалось, но не в такой форме, не с таким шумом и помпой.

Подумать только! Советские войска или, как писалось, ограниченный контингент войск — пусть так, но всё же солдаты в строю — пересекали границу и первые километры по чужой территории шли, как на параде. О чём тогда думало руководство?

Кто-то, вероятно, поверил, что факт ввода войск, само присутствие военной силы могучего государства остановит разгоревшийся конфликт? Но был же, наверное, и тот, быть может, сам инициатор такого предложения, который подсовывал его не прямо в лоб, а сначала как бы возможный вариант, инициатор, который прекрасно предвидел или планировал дальнейший ход событий. Его ведь легко было предугадать по тому, что происходило в других странах в другие годы. Их опыт нельзя было не учитывать. Тем более, что принципиальная схема развития событий в горячих точках почти всегда была одинаковой.

Генерал сделал шаг к окну, глянул через него на шумную в дневное время улицу восточной страны и тут же отошёл к своему столу. По окнам могли стрелять снайперы муджахедов. Днём это было не так опасно, как в вечернее и ночное время, но всё-таки лучше быть осторожным. Отсутствие осторожности означает наличие безрассудства, а не смелости, что известно каждому опытному солдату. Но осторожность здесь в Афганистане говорила и о том, что страна стала в какой-то степени чужой.

Шесть лет назад об осторожности и думать не пришлось бы, когда каждый афганец при встрече с советским офицером обязательно улыбнулся бы. Да и сейчас им рады простые жители Кабула. Но теперь, когда у многих родственники воюют в горах против наших войск, далеко не каждый встречный улыбнётся. В стране есть оппозиция готовая убить каждого со звездой советского воина и любого, кто с этими воинами дружен.

Как возникла такая ненависть у части народа, прежде столь радостного и дружественного по отношению к русским? Почему?

Некоторые, подобно академику Сахарову, говорят, что главная причина — ввод советских войск в страну, что является великодержавным насилием. Сколько людей с подачи известного академика и при содействии многочисленной армии журналистов поддались внешне кажущейся правильной, но по существу абсурдной мысли. И кто-кто, а генерал армии Варенников понимал это прекрасно.

— Повидимому, — думал он, — надо было нашим издателям переводить и публиковать в Советском Союзе современные романы американских писателей, в которых сами американцы рассказывают о, так называемых, интрепидах, что в переводе с английского означает «бесстрашные люди», которых американская разведка по заданию миллиардеров военно-промышленного комплекса и за их деньги посылала и посылает в различные регионы мира в качестве наёмных убийц-профессионалов, что в английском языке имеет свой термин «месенэри» с ударением на второй слог.