Евгений Бузни - Александра

Бессмертных поинтересовался, получил ли Горбачёв нужную информацию. Получил. Тогда рассказал, что сам узнал. Горбачёв поблагодарил за искренность и добавил:

— Всё в порядке. Я с ними круто поговорил. Надолго запомнят.

Опасность заговора миновала. Помогли общие усилия. Одно было удивительно в этой истории, что о готовившемся заговоре ничего не знали его будто бы главные исполнители: Павлов, Язов, Крючков…

Однако идеи заговора продолжали жить. Гавриил Попов с товарищами по партии рассматривают у себя в закрытых от постороннего глаза помещениях варианты будущего заговора и возможные при этом контракции, которые будут ими предприниматься против заговорщиков. Знают об этих проектах переворота и другие.

Оно и понятно. Обстановка в стране напрягалась. Экономические проблемы росли, как грибы после майского дождя. Именно в мае, когда по стране прокатились знаменитые шахтёрские забастовки, специально организованные и оплаченные теневой оппозицией, Горбачёв вынужден был подписать Указ, в котором констатировалось: «народное хозяйство находится в критическом состоянии. Падает производство, национальный доход уже сократился на 10 процентов. Разрушение хозяйственных связей реально грозит остановкой тысяч предприятий. Без работы могут остаться миллионы людей. Обстановка требует особых действий…» В этой связи Указ вводил в угольной, нефтяной, газовой, химической и нефтеперерабатывающей промышленности, металлургии некоторые меры особого режима работы.

Понимая чрезвычайный характер обстановки, Кабинет Министров СССР

15 июня 1991 года принял постановление «Об организационных мерах по разработке производственных программ и прогнозов социально экономического развития предприятий, регионов, республик и Союза ССР на 1992 год в условиях формирования рыночных отношений».

В ответ на это постановление, стремившееся консолидировать силы в борьбе с экономическим развалом в стране, Председатель Совета Министров РСФСР Силаев рассылает всем предприятиям на территории республики, Советам народных депутатов, концернам, ассоциациям и союзам постановление не выполнять на территории РСФСР принятое Кабинетом Министров СССР решение.

Так раскручивалась война между самоопределяющимися республиками и Союзным центром. К Горбачёву обратились с вопросом, что же делать в такой ситуации.

— Разбирайтесь сами. Это ваши проблемы. Находите консенсус.

У него были более глобальные проблемы: как сделать новое объединение республик, чтобы оно не было похожим на старое, но во главе по-прежнему оставался Горбачёв.

23 июля для обсуждения проекта Договора в Ново-Огарёво прибыли руководители делегаций республик, члены Союзного правительства. В повестку заседания включили пять вопросов:

— Членство в Союзе.

— Союзный бюджет и налоги.

— Собственность.

— Верховный Совет.

— Конституционный суд.

Ну вот, дорогой мой читатель, очень хочется мне поприсутствовать на этом заседании. Любопытно всё-таки послушать, как же наши руководители разговаривают друг с другом, когда нет ни телевизионных камер, ни микрофонов радиостанции «Маяк» или «Юность». Да и совещание было не рядовым в судьбе нашего Отечества. Послушаем же.

Горбачёв. У нас всё время проявляется такая тенденция. Вроде мы договариваемся, а расходимся — и начинаем размывать, о чём уж договорились.

Пришло время полной ясности. Второе. Приверженность Союзу как федерации.

Третье. Судьба России в значительной мере определяет будущее Союза.

Я чувствую опасные тенденции. Нам нужно быстрее завершать Договор.

Каримов. Откуда этот текст? Мы семнадцатого договорились о другом.

Горбачёв. Как это откуда? Ты же помнишь, мне поручили, как всегда, учесть замечания…

Зачитывается текст, который обсуждался семнадцатого июня, где было больше погрешностей, чем в новом проекте, и не были учтены некоторые замечания республик.

Опустим долгий спор о том, тот ли это текст и те ли внесены замечания. К консенсусу, о котором мечтал Горбачёв так и не пришли. Речь зашла о налогах.

Дементей. Если я не участвую в образовании союзной собственности хотя бы через свои 2 процента, через 2 копейки, которые на мою долю, как гражданина, приходятся, то я приеду в Казань — я чувствую себя инородцем, я приеду в Крым — я себя чувствую посторонним. Он приедет ко мне в Белоруссию и тоже будет чувствовать себя посторонним.