Жан-Мари Леклезио - Битна, под небом Сеула

«Вам, наверно, хочется теперь немного отдохнуть?» – спросила я.

Саломея высокая и худая, но из-за болезни она сидит скрючившись в кресле-каталке. На тощие ноги наброшен шотландский плед, чтобы не было видно, что она носит памперсы. Тем не менее она умеет над этим пошутить. Она говорит: «Это чтобы никто не видел, что у меня дрожат ноги: я не хочу потерять свое счастье!» Да, верно, я тоже знаю эту легенду, мне нравится, что у нее хватает мужества посмеяться над собой.

Я снова спросила: «Вы, наверно, устали?» – «Нет, все в порядке».

Она поискала повод для недовольства – такой уж у нее характер. И не нашла ничего другого, как потребовать названий:

«Мне очень нравится ваша история. Мне даже кажется, что я сама могу летать над городом, как голуби господина Чо. Я чувствую себя такой легкой! – Она усмехнулась. – Но я хочу знать названия!»

Я не поняла: «Названия? Какие названия?»

Она нетерпеливо махнула рукой: «Названия мест, ну, там, где они летят, эти ваши голуби. Мне нужны названия!»

И тогда я стала придумывать названия – те, что уже знала в этом городе, и несуществующие, – для мест, которых никогда не видела, разве что во сне.

Черный Дракон и Бриллиантик пролетели над большими домами до реки Ханган, затем промчались над островом Ёыйдо, над белыми правительственными зданиями, над парками, где воскресными днями старички гуляют со своими внуками, потом резко взяли в сторону, и вот они уже пролетают над мостом Сеоган с бегущими по нему миллионами машин, похожих на вереницы насекомых. Голуби не останавливаются там, пролетают над утиным островом, затем возвращаются назад, летят сначала вдоль реки, потом вдоль канала в квартал Мёндон, над отелем «Савой», где улицы забиты пробками, а в переулках еще темно. Потом они пролетают мимо большой горы; Бриллиантик, может, и рада была бы остановиться на минутку среди растущих на склонах горы сосен, ей нравится запах хвои, ей хотелось бы, чтобы Черный Дракон решился однажды свить гнездо, но тот быстро-быстро машет крыльями, выписывая длинную дугу в сторону Чонногу, к небоскребу книжного магазина «Кёбо мунго» [12] Крупнейший книжный магазин Кореи. Расположен в районе Кванхвамун в центре Сеула, имеет филиал в районе Каннамгу. Основан в декабре 1980 года. . Потом уже вместе они летят в сторону улицы Инсадон [13] Пешеходная улица в центре Сеула. , затем к парку дворца Чхангёнгун [14] Чхангёнгун – дворец в Сеуле. Изначально был летней резиденцией ванов Корё, позднее стал одним из «Пяти больших дворцов» династии Чосон. , над Тайным садом, вода в прудах искрится на солнце, в воздухе стоит аромат деревьев, цветов, ветер с гор отбрасывает птиц назад, но вот они уже летят над рынком Тондемун [15] Один из трёх крупных рынков Сеула. Получил название от рядом расположенных ворот Тондемун. , парком Самчхон, и господин Чо, стоя на пыльной крыше, представляет себе, что они сейчас видят: традиционные крыши, покрытые сверкающей на солнце глазурованной черепицей, сады, квадратные дворики. Затем птицы возвращаются к дворцу Кёнбоккун [16] Кёнбоккун – дворцовый комплекс, расположенный на севере Сеула. Был главным и крупнейшим дворцом династии Чосон, в котором жила королевская семья, и одним из пяти больших дворцов, возведенных в период Чосон. Построен в 1394 году по проекту корейского сановника Чон Доджона. , к вокзалу и вслед за заходящим солнцем спускаются ниже: день кончается, они устали так долго летать, еще раз описывают круг, облетая здание концерна «Самсунг», и речной, а может быть, солнечный ветер относит их к высокой башне, притулившейся у холма Дракона, к плоской крыше, на которой ждет их господин Чо.

Когда я перечисляла названия мест, на лице Саломеи читалось возбуждение, она закрывала глаза и парила в воздухе вместе с парой голубей, перелетала от улицы к улице, вдыхала речной воздух, слушала разноголосый гул автомобилей, грузовиков, автобусов, металлический лязг несущегося по рельсам поезда неподалеку от вокзала Синчон.

Некоторые названия я придумала: Сонси, Мьёнгжу, Чёнган, Пьёлхэ, Парамгеби, Токхё, Хонгро…

Они ничего не означали, но Саломея верила, что они настоящие. Ее бледные руки впивались в подлокотники кресла, как будто оно вот-вот взлетит, как будто она уже парит под облаками…

Но вот Саломея чуть сползла по спинке своего кресла-каталки, ее закрытые глаза голубеют сквозь белизну век: уснула. Потихоньку, стараясь не шуметь, я встала, взяла конверт с моим именем: БИТНА , надписанным крупными неровными буквами, и вложенными в него пятьюдесятью тысячами вон. Затем толкнула дверь квартиры и вышла на улицу.