Венди Хиггинс - Коллекция поцелуев

Все трое отреагировали с неподдельным удивлением – поднятые брови и вопросительные взгляды говорили сами за себя.

– А что? – спросила Моника.

– Не думал, что в «Пиктоне» есть классные девчонки, – усмехнулся Арик.

Пришел наш черед насмешек.

– Сюрприз, – съязвила Моника, ничуть не изменившись в лице.

Я довольно хихикнула.

Бауэр слегка толкнул Арика, процедив сквозь зубы: «Идиот».

– А что? – продолжал Арик, потягивая пиво. – Я думал, «Пиктон» – это что‐то вроде гетто…

– Хватит! – Моника жестом вытянутой ладони остановила его, и мне захотелось посмотреть, как она уделает Арика в своей латиноамериканской манере.

– Серьезно, чувак, – вмешался Рэнджер. – Просто заткнись.

– Простите! Я не хотел показаться козлом.

С этими словами Арик смял свою банку и отшвырнул ее далеко в сторону деревьев. Девчата из «Пиктона» не очень любят тех, кто мусорит. Затем он посмотрел на Кензи.

– Ты очень милая.

– М-м, спасибо.

Она украдкой покосилась в сторону, где сейчас должен был быть Вин.

Арик продолжал смотреть на нее и внезапно задал ей обескураживающий вопрос.

– Слушай, а ты вообще кто?

Я съежилась так сильно, что мне показалось, будто я защемила себе нерв на спине.

– Какого хрена? – вступила Моника, положив руку на бедро.

– Что? – спросил парень, глупо улыбаясь.

Его друзья смущенно закрыли лица руками и взвыли. Кензи же усилием изобразила улыбку на лице и посмотрела на него. Он спрашивал ее о национальности. Это был далеко не первый раз, когда я слышала, как кто‐то спрашивает ее об этом, и всякий раз жутко злилась. Я уже было собиралась сказать ему, чтобы он шел куда подальше вместе со своими вопросами, как вдруг Кензи гордо подняла крошечный подбородок.

– Цисгендерная женщина, – ответила она. – Американка. А ты?

Я сдержала горделивый смешок, двое других парней оценили ее ответ усмешкой, Арик же виновато скрестил руки.

– Нет, я в том смысле…

– Я знаю, что ты имел в виду.

Натянутая улыбка исчезла с ее лица. Я знала, что она не стыдилась своего межрасового происхождения, просто сейчас была не в настроении объяснять все этому идиоту. Мне захотелось немедленно обнять ее и успокоить, до того грозно она выглядела.

– Понятно, – протянул он, наконец поняв, что Кензи не намерена вдаваться в подробности.

– Сходи‐ка нам еще за пивом. – Бауэр подтолкнул Арика, и тот зашагал прочь, радуясь выходу из неловкого положения.

Рэнджер и Бауэр встали рядом друг с другом.

– Извините за это, – начал Рэнджер. – У него кое‐чего не хватает вот тут.

С этими словами он постучал по лбу. Кензи пожала плечами, однако неловкость все еще витала в воздухе.

– Ты в порядке? – шепотом спросила я.

Она посмотрела за мою спину и сдержанно кивнула.

– Вон идет Вин. Мне нужно прогуляться.

Мы с Моникой наблюдали, как она уходила, взяв банку пива у Винсента и сжав его руку в своей, пока они не исчезли где‐то среди деревьев. Моника сделала глоток своего напитка и взглядом спросила меня, все ли в порядке. Если бы я захотела сейчас же уйти, она бы ушла вместе со мной. Я слегка пожала плечами, поморщилась и кивнула. Она кивнула в ответ, дав понять, что решение за мной. Я взглянула на двоих парней.

– Да уж, мне не очень хочется тусить с вашим другом. Без обид, ребята.

– М-да, он умеет все испортить, – признал Рэнджер. – Я напишу ему и скажу, чтобы не приходил.

Он тут же достал свой телефон, и спустя несколько секунд улыбкой дал нам понять, что дело сделано.

– Надеюсь, вы не будете судить нас по его поведению. – Бауэр слегка подтолкнул меня и невинно улыбнулся, в то время как прядь волос упала ему на лоб. Худшее было уже позади, оставив после себя лишь небольшую тень дискомфорта.

– А вы, ребята, занимаетесь спортом? – спросила Моника, предварительно откашлявшись.

– Обычный футбол и американский футбол, – ответил Бауэр, указывая пальцем на себя и Рэнджера. – Мы оба занимаемся и тем, и тем.

– А мы в команде поддержки, – вставила я.

– Ого, круто, – улыбнулся Бауэр. – Во время следующего сезона будем выискивать вас, чтобы поздороваться.

С уходом Арика разговор стал складываться гораздо проще, и, к счастью, он так и не вернулся. Рэнджер проявлял симпатию к Монике, а Бауэр – ко мне. Он совершенно не подходил на роль парня, с которым я могла часто зависать, весь какой‐то зажатый, сложно было сказать, что у него на уме. И все же его хотелось поцеловать, а это было главным критерием. Я ощутила его волнение, когда он, кивнув в сторону деревьев, сказал: