Венди Хиггинс: Коллекция поцелуев

К счастью, эта неделя – последняя перед весенними каникулами. И, ура, нет чирлидерских тренировок: баскетбольный сезон закончился. Отборочные состязания начнутся всего лишь через два месяца, но пока смело можно сказать, что я свободна.

С Лин, Моникой и Кензи мы встретились, как обычно, около шкафчиков учеников младших классов. Девчонки обсуждали что‐то вполголоса, но мгновенно стихли, едва завидев мою приближающуюся кислую мину. В тот же момент все трое бросились меня обнимать.

– Чтоб этому гаденышу Уайли яйца оторвало, да побольнее.

Ох уж эта милашка Лин.

– Он тебя не заслуживал. – Наша феминистка Моника. – Тебе будет намного лучше без него.

Кензи молча кивнула в знак солидарности с подругами, глаза ее были на мокром месте при моем появлении.

– Спасибо, девчонки, – чуть слышно прошептала я.

Толпа наших одноклассников потихоньку обступила нас, у некоторых было заметно неподдельное сочувствие, другие же просто подошли полюбопытствовать.

– Так ты порвала с ним?

– Да уж, хреново вышло.

– Мне жаль, Зэй.

Затем следуют дружеские объятия, я стараюсь держаться, но это чертовски тяжело, когда вокруг только и слышишь: «…изменил ей с малолеткой!» – и все в таком духе с жалостными взглядами. В горле будто ком стоит.

– Все в порядке, – вяло отвечаю я.

Не думайте, что я не заметила, как изменился взгляд парней на меня. Будто в мясную лавку завезли свежую тушу. К счастью, звенит звонок, и толпа потихоньку рассасывается, оставляя нас с девчонками одних.

– Итак, получается, ты теперь снова одна, – замечает Лин.

– Выходит, так, – отвечаю я. – И впредь будет только так.

Девочки скептически переглядываются.

– Серьезно, – не отступаю я. – Больше никаких парней. Ни за что.

– Как скажешь. – Кензи нежно гладит меня по руке, и я невольно начинаю злиться.

Звучит второй звонок, и мы расходимся. Всего неделя до весенних каникул. Я справлюсь. Плюхаюсь за парту, и начинается урок английского.

– Откройте учебники на странице триста семьдесят, – бодро начинает урок миссис Уорфилд. – На этой неделе мы займемся современной поэзией.

Весь класс, включая меня, недовольно вздыхает.

– Но ведь уже почти каникулы! – возмущается один из футболистов на задних партах.

Качок Джек Райнхарт. Про него скажу лишь, что иногда стереотипы все же попадают в точку.

Миссис Уорфилд позабавили наши жалобы. С улыбкой она раздала нам листочки с заданиями. Затем объяснила, что нам предстоит. Мы должны были «позволить раскрыться своим эмоциям, выплеснув их на бумаге в виде нескольких тщательно подобранных слов». Позади меня Джек Райнхарт упал головой на парту. Первым заданием было описать свои эмоции в виде короткого стихотворения. Я раздраженно смотрю на пустой лист передо мной. Для творчества у меня нет никакого настроения. Эмоции, кипящие сейчас внутри, вряд ли понравятся миссис Уорфилд.

– Вы можете даже зарифмовать ваши мысли, но это вовсе не обязательно, – добавила миссис Уорфилд. – Сконцентрируйтесь на чем‐нибудь хорошем, подумайте о грядущих каникулах, праздниках и так далее. Или же на чем‐нибудь плохом, на своих утратах и прочих несчастьях.

Против моей воли в голове появляется отчетливый образ. Я живо вспоминаю родителей одним рождественским утром, когда мы с Зебедайей были еще совсем детьми. Мама сидела на коленях у папы, пока мы с братом открывали подарки. Я помню, как прекрасно они выглядели вместе тем утром. Они любили друг друга. Их пальцы были переплетены, а папа постоянно целовал мамину руку, словно бессознательно…

Я отдала бы все на свете, чтобы вновь увидеть их такими. Они уже давно не проявляют никаких чувств друг к другу. Оба с головой ушли в работу, чтобы хватало денег на оплату счетов. Я всего лишь хочу, чтобы они снова были счастливы.

Внезапно я осознаю, что моя рука уже пишет на бумаге слова, возникающие в голове. Появляется странное ощущение легкости. Не могу сказать, что я творческая личность. А вот иностранные языки – это определенно мое. Поток слов, выходящий из‐под руки, одновременно удивлял и завораживал меня. Я едва слышала, что говорила миссис Уорфилд.

– Объем не имеет значения. Я просто прошу вас выразить свои чувства в нескольких строчках. У вас пятнадцать минут.

Мне хватило и десяти. Не подумайте, что я выдавила из себя жалкое четверостишие. Меня хватило на большее. Вновь и вновь перечитывая то, что получилось, я всякий раз ощущала, как эмоции захлестывают меня. Я убираю слова и меняю их местами, хочу, чтобы каждая строчка в точности передавала ту ностальгию, которая переполняла меня в тот момент.