Рэй Брэдбери - Маски

Раздражительный вышел, и из-за двери донеслись звуки потасовки. На мгновение в поле зрения ворвалась молодая женщина, которую догонял Раздражительный.

— Вот ты где, — вопила она, подбегая к нему, но остановилась, завидев маску. — Ты меня не проведешь! Маска другая, а ты тот же самый!

— Это неслыханное оскорбление! — закричал он. — Но раз уж ты высказалась, позволь мне продолжить прием пищи.

— Я сяду и буду раскуривать для тебя сигареты, — сказала она.

— Раздражительный, — позвал мистер С.

Раздражительный шагнул вперед.

— Я люблю тебя, — сказала она.

— Держи себя в рамках приличий в присутствии посторонних. Здесь же Раздражительный.

— Мне безразлично, — сказала она. — Я знаю твою тайну, и мы так похожи, и только тебя я люблю.

— О, ради всего святого! Сейчас моя маска раскалится. Наверное, я очень зол и обескуражен. Раздражительный, выйди ненадолго, потом возвращайся. Я попытаюсь вразумить эту неразумную женщину, а потом мы перекинемся в картишки.

Раздражительный вышел.

— Итак, — сказал мистер С. и посмотрел на женщину, которая взглянула на него своими блестящими смышлеными глазами.

— Ну? — сказал он.

Она молчала.

— Садись, — сказал он отрывисто, тыкая вилкой. — Не люблю, когда стоят.

Она села.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Никак, — ответила она, усмехаясь, — сама прихожу.

— Это точно.

— Я знаю, кто ты, — сказала она.

— Кто же я?

— Мистер Встречный-Поперечный.

— А я знаю тебя, — сказал он.

— Кто я?

— Ты — САМКА, ты Цирцея, которая превращает мужчин в свиней.

— Которыми они и являются поначалу. Дело женщины возвращать их из свинского состояния в человеческое.

— Твои амбиции такие же большие, как…

— Как твои, — закончила она за него.

— А! — Он аккуратно вытер салфеткой пальцы. Развернул свой стул, чтобы видеть ее. — Тебе повезло, что я в маске, а то я устроил бы тебе головомойку.

— Я так напугана, — сказала она.

— Еще бы.

— В самом деле.

— Как тебя зовут?

— Тебя это наконец заинтересовало?

— Откровенно говоря, да.

— И ты не отошлешь меня через час-другой?

— Можешь переночевать.

— Быстро же ты управляешься.

— Итак, имя?

— Я же сказала — Никак.

Он взглянул на нее, положив руки на колени. Под глазными прорезями маски его взгляд был настороженным и встревоженным. Наконец, после долгой паузы, с его губ сорвался тихий смех.

Он выставил ее, став на время одним-единственным человеком.

Она покончила с собой.

Затем он, запутавшись в собственной персоне, сражается за то, чтобы стать единым в тысяче лиц, каким он некогда был и едва не терпит поражение.

Первоначальный конспект и пространное повествование Брэдбери указывают на то, что нарастающий разлад Латтинга с обществом в конце концов приведет к осложнениям с полицией, судебным разбирательствам и психологической экспертизе. Два восстановленных из папки с «Масками» фрагмента намечают первый этап его пути к самоуничтожению.

В обоих отрывочных эпизодах незнакомец в маске позаимствован из первоначального повествования, в котором «раскрывается внутренняя жизнь его ближайших друзей». Как предопределяет Брэдбери в плане романа, главный герой теперь сталкивает незнакомцев «на улице, на работе или в своей гостиной с их собственными образами и подобиями», преследуя более углубленную культурную цель: «он открывает им глаза на роль, которую они играют в мире». Эта игра представляет собой большую опасность, и ее последствия (тюрьма или психлечебница) навсегда лишат его тысячи лиц.

В первом фрагменте он вызывает негодование полиции, выдавая себя за «прокалывателя воздушных шариков» и «подрывателя мыльных пузырей», дабы развеять культурные иллюзии, которые делают жизнь в данном обществе более или менее переносимой. Затем он преднамеренно вызывает раздражение женщины в автобусе, отказывая ей в пустяковой беседе, которую она надеется завязать с потенциальным воздыхателем. Он высмеивает ее невежество в вопросах искусства и литературы, вплоть до того места, где фрагмент обрывается в конце третьей страницы. Но его слово в защиту великих писателей, композиторов и философов неубедительно и лишено вдохновения, так как он знает, что эти сокровища уже ускользнули из общественного сознания.