Лана Барсукова - Сочини мою жизнь [litres]

Лера замолчала. Задумчиво глотнула чай и продолжила:

– Тогда я это только запомнила, помню, что сильно удивилась. Поняла позже, когда от меня Игорь ушел. Я больше не была для него женщиной, подтверждающей его статус. Он сырами все давно подтвердил, пробы некуда ставить. Я ему стала не нужна. Вот только когда его секретарша в отпуск уходит, он меня зовет. Мне это нравится. Вроде как в секретаршу играю…

И Лера зло закусила губу, чтобы не заплакать.

Таня поняла, что нужно быстрее уходить. Лера не простит ей, если прольет при ней хоть одну слезу. Она уходила так быстро, что босоножки застегивала уже за дверью, спустившись на один пролет для конспирации.

Широкие перила и разлапистые лестничные пролеты на обратном пути показались Тане мрачными и давящими. Как будто они вели не на улицу, а в подвал, в катакомбы. Но нет, вот дверь, а за ней солнце, духота, гудящие машины. Таня обрадовалась всему этому безобразию, как будто давно не видела и успела соскучиться.

Вырвавшись на улицу, подставляя себя палящим лучам и просушенному ветру, Таня облегченно выдохнула. Конечно, общение с Лерой больно укололо ее самолюбие, но главная трудность беседы все же была не в этом. Самым напряженным моментом, который потребовал от Тани хладнокровия и выдержки разведчицы, был рассказ Леры о своей матери, заведующей литературной частью провинциального ТЮЗа.

Пока жеманная Лера вспоминала свою мать, ни за грош растратившую шарм в глухой провинции, Таня думала только о том, как обратить свое лицо в подобие гипсовой маски, чтобы на нем не отразились эмоции и чувства, распирающие изнутри. Поверить в такое совпадение было трудно, но факт оставался фактом. Таня пыталась не выдать, что она знакома с мамой Леры. Нет, неверно. Она не просто знакома, она боготворит эту женщину, обожает ее и винит в своих журналистских мытарствах. Если бы не она, кто знает, кем бы стала Таня Сидорова?

С чего начинается выбор профессии? Для одних – с трезвого расчета, для других – с наставления родителей, которые «плохого не посоветуют», а кто-то идет наугад, не подумав, иногда просто за компанию с одноклассниками. И, что интересно, вероятность ошибиться, разочароваться в выбранной профессии во всех этих случаях примерно одинаковая.

У Тани роман с журналистикой начался с нечаянной встречи, случайного знакомства, в котором восторженное воображение увидело провидение, знак судьбы, не меньше.

Она, тогда еще школьница, дольше других хлопала в ладоши на премьере спектакля в местном ТЮЗе. Большая часть зрителей уже покинула зал и штурмовала гардероб, а она все аплодировала, потрясенная увиденным. Но вот занавес закрылся окончательно, и она побрела к выходу. Обычно в проходе между кресел стояли продавцы программок, цены на которые по абсурдности соперничали только с ценами в театральном буфете. Но тут проход был свободен. Стояла лишь одна женщина примечательной внешности, узкая в любом поперечном сечении. На ней было странное платье ассиметричного покроя, которое подобает носить представителям богемы. Кроме того, она была в туфлях, что выдавало в ней местную аристократию, причастную к театральному миру. Дело было зимой, а зрители не имели привычки переобуваться в театре.

Женщина в туфлях заслонила проход и спросила позволения задержать девушку на пять минут. Само то, что она спросила не разрешения, а позволения, подтвердило ее прописанность в мире искусства. Дальше пошли вопросы на уточнение: понравился ли девочке спектакль? любит ли она театр? какие другие спектакли ТЮЗа смотрела? При этом она обращалась исключительно на «вы», что было приятно и странно само по себе. По законам жанра дальше должно было последовать приглашение сниматься в кино. Таня была к этому готова, ведь о подобных историях она читала в интервью с артистками. Вместо этого женщина в туфлях неожиданно спросила: «А вы не хотите попробовать написать заметку об этом спектакле? Для местной газеты». У школьницы учащенно забилось сердце. Крылов бы описал ее состояние не иначе как «в зобу дыханье сперло». Но это не поэтично, лучше прибегнуть к языку Бунина. Таню словно поразил солнечный удар! Только там ударило любовью, а тут – обещанием известности и славы. Она замешкалась, и женщина в туфлях переспросила: «Так хотите?»

Девочка поняла, что хочет. И хочет страстно, отчаянно. Она просто жаждет написать заметку о спектакле ТЮЗа и проснуться знаменитой. В школе, на улице, в магазине ее будут останавливать люди и спрашивать: это не вы автор той чудесной заметки? Она будет как навигатор, как штурман в мире искусства. Все будут знать ее фамилию, передавать из рук в руки газету с ее заметкой, потрясенные тем, как тонко она чувствует искусство вообще и этот спектакль в частности. Осталось дело за малым – передать свои чувства с помощью слов, облечь впечатления в фразы и заразить своим настроением читателей.