Марк Вевиоровский - Сборник рассказов

Зато появились аж два весьма популярных театра: «Современник» и «Табакерка»!

Но это уже не для местного населения — весь город сюда ломиться.

После окончания школы «придворные» кинотеатры меня стали волновать меньше, но мне становится так грустно!

Я не могу как прежде пройтись мимо рекламных щитов около «Колизея», а потом перейти через улицу и ознакомиться с репертуаром в «Авроре» — а там нередко в витрине была реклама «Спартака», «Звезды», «Встречи»…

Читать я начал рано, но не помню, кто и как меня этому учил.

Видимо, учила меня бабушка, она была профессиональным педагогом дореволюционной выучки, и по слогам я не читал, но и не читал вслух.

К сожалению, чтение вслух и сейчас представляет для меня некоторые трудности — я лучше воспринимаю текст читая его про себя. А если я читаю детям сказки с выражением, то я вообще почти не воспринимаю смысла.

И когда мы вернулись в Москву в сорок третьем году, то в мое полное распоряжение попал гигантский книжный шкаф, полный всевозможных книг.

Этот шкаф и сейчас остается громадным, большим настолько, что в современной квартире у него пришлось снять нижнюю подставку и верхний кокошник, и даже в таком виде шкаф подпирает потолок.

А полки! Эти толстые фанерованные под красное дерево полки были настоящей лестницей, на которую я тогда залезал. Ширина и длина полок впечатляет — на них свободно помещается взрослый человек, и там ему не тесно.

Заниматься мною тогда было некогда, да и некому, поэтому я исследовал содержимое шкафа без помех.

Чего там только не было!

Было много медицинской литературы, много каталогов — опять-таки медицинских.

Но стройной шеренгой стояли тома Большой Советской энциклопедии, изданные до войны, и невзрачные книжечки в мягких обложках.

Это теперь я понимаю, что розовый томик А. С. Пушкина тысяча восемьсот какого-то года издания — это величайшая ценность, но тогда содержание книги на меня не произвело особого впечатления. Были книги Мопассана, Дюма, но были и книги послереволюционного времени.

Небольшое отступление: многие авторы, создавая произведение, почему-то не считают его законченным, завершенным.

Я многократно сталкивался с совершенно различными текстами под одним и тем же наименованием (и того же автора), а в которых менялись не только детали, но акценты и даже смысл не говоря уже о стилевых особенностях.

Без этого отступления многое может быть непонятым.

С другой стороны, рекомендую любознательным читателям произвести изыскания и попытаться разыскать первоначальные варианты книг, первое издание которых произошло давно (или они публиковались в толстых журналах) — можете отыскать много интересного.

Я мог бы привести примеры таких метаморфоз, произошедших с книгами известных и малоизвестных авторов, но поищите сами.

А теперь речь пойдет о классике советской литературы — о Мариэтте Шагинян.

Это теперь я могу сказать, что это известная женщина, писатель, общественный деятель, лауреат и орденоносец, а тогда я даже не сразу разобрался, что Джим Доллар и Мариэтта Шагинян — это одно лицо.

Вот тогда слова «Месс-Менд» и «Диарбекир» были окутаны для меня невероятными увлекательными приключениями и малопонятной лексикой, позаимствованной автором у символистов, я читал эти тоненькие книжечки, запутываясь в хитросплетении малореальных событий и национального колорита…

И даже не «Месс-Менд», а «Мисс Менд»…

Я еще не ходил в школу и единственным моим общением были книги…

А потом, через много лет я припомнил оставшиеся в памяти подробности.

Причем два раза.

Первый раз это было полное собрание сочинений М. Шагинян.

Нет, вру — это было тогда, когда в руки мне попала книга под названием «Месс Менд» Мариэтты Шагинян, и я с большим трудом смог сопоставить ее с когда-то читанными приключенческими историями — все было настолько отдаленным, что мне захотелось разобраться.

И я добрался по собрания сочинений классика советской литературы М. Шагинян и выяснил, что несколько приключенческих историй о некой мисс Менд и книга «Мисс Менд, или Янки в Петрограде», написанные в 1924 году, были капитально переработаны автором в 1954 году и переизданы как переработанная версия.

Надо сказать, что переработанная версия отяжелела, потеряла национальный колорит и своеобразие языка той эпохи, и вообще не произвела на меня того впечатления, что тогда, в конце войны. Такое часто бывает с книгами, прочитанными в детстве, даже если они и не подвергались капитальной переделке.