Алексей Шепелёв - Мир-село и его обитатели

– Зерно собираем, не видите?! – отвечаю я дрогнувшим голосом (от охватившего меня чувства обиды, раздражения и бессилия!), стоя на коленях на земле, на зерне, замерев с ведром в руках.

«Вот, блин, – думаю, – когда я успел с корточек на колени припасть. Но лучше всё же, чем дядь Гена бы стоял…»

– О, а шо это?! – вклинивается д. Генрих, шурясь на бьющий в глаза яркий свет.

Я, наверное, в свете фар усмехаюсь, перестав грести, ища глазами Игоря (берётся за фонарик), рукой как-то сразу нащупав круглый, как бильярдный шар, железисто-увесистый комок вывернутого из дороги шлака.

Конечно, я сразу понял, что это они и есть – такие же бандюганы: недавно ввели так называемое внешнее управление в колхозе, и теперь вместо председателя всем заправляют «мальчики», четыре не понять кем нанятых «богатыря» братвы тамбовской.

– Вам кто разрешил?! – тон самый что ни есть фирменный-фильменный.

– А что, нельзя?! – отвечаю, уже почти в тон ихнему, ринувшись уже напролом, но хотя бы не на рожон.

– А шо, нельзя, што ль, на дороге же?! – комичничает-интеллигентничает д. Генрих. Но в то же время я понимаю, что фамильярностью он задет. Тут же меня не к месту осеняет, что это его шоканье, скорее всего, от второй жены или сожительницы, видимо, хохлушки.

У меня в мыслях проносится что-то из недавних застольных рассказов, что новые управленцы уже решали («разруливали») некие «имущественные споры» с помощью бейсбольных бит, а наготове, что тут сомневаться, и весь нехитрый арсенал: ножи, кастеты, цепи, а то и пистолеты припасены.

– Так, высыпаем обратно, быстро! – и, типа, уже делают вид, что вылезают из машины. Включили свет: там ещё два лба.

Наверное, как ни пьяны, и д. Генрих с Игорем поняли, кто это: разговоры-то были. «Отдавать дань, пока не скажут „отвянь“…» – немного в нос (что и придаёт ему пресловутую комичность) бормочет д. Генрих…

– Ды хе… а с два! – чрез меня уже как разряд тока разряжается во вне, колотится сердце, сводит челюсть, схватывает все мышцы, спазм в животе, в голове что-то перещёлкивает…

– Вы в курсе, кто мы такие?! – удивляются вальяжно. Но уже прислушиваются: пацан явно «с заскоками».

– А вы в курсе?! Тут мой дед всю жизнь жил и пахал, – я уже в гневе вскакиваю, что называется, с дрожью в руках (а в руке – ядро какое-то!), – и прадед жил!.. и его, наверно, дед! И отец, и…

«Сорвался!» – мелькает у меня, но страха никакого – и рука уже как оружие держит булыжник. Да я и так тут, хоть и впотьмах, каждый кирпич и каждый дрын знаю!..

Считанные секунды на самом деле всё действо. Игорь хорошо среагировал – вывернул-таки арматурину, что торчала у Палычева порога. На неё уже натыкались, а теперь и пригодилась – как она отсоединилась-то!.. Я, ещё когда они подъезжали, заметил, что как раз Линёк на дорогу вышел – чуть поодаль, за почтой, напротив своего дома… Ну, то есть, я видел только фонарик и что кто-то копается тоже…

– Мужики? Лёх! Генк! – в тот же миг крикнул он оттуда, и не дожидаясь, двинулся к нам, тоже по дороге что-то подбирая. Недавно только расстались, даже голоса различает.

Линёк – это кликуха не дюже солидная, по голосу и виду тоже добряк такой, а вообще он два метра ростом, детина ещё та, сорока годков, накостылять горазд. Игорь также парнище весьма дюжий, по виду весь крепкий, калач тёртый – всё проводником-дальнобойщиком жизнь познавал. А уж дядя Генрих VIII, несмотря на подтяжки и очки, как я уж упоминал, работает экскаваторщиком (и как посерьёзнеет, весьма похож на монарха), а уж здесь его по молодости все знают – да и сейчас не успеет приехать, то сам «в ночное» на несколько дней, то всё старые дружбаны никак не забудут!

Плюс в терраске отец с братцем спят – надо только свистнуть.

Короче говоря, воинственное во мне проснулось чувство, каюсь.

Да и не только во мне. Как-то все поддакнули («Браконьеры, стервятники!» – показалось, что-то такое послышалось – как будто призрачные реплики из клуба, где крутят советское кино). У дяди Генриха, вдруг вспомнилось, татуировка армейская на сердце – голова Ленина, канонический профиль. А Линёк, в украшениях на своих ручищах попроще («Маша», «Лёша»! ), не могу поклясться за полную достоверность и дословность фраз (впрочем, как, наверное, и своих), добродушно-простовато пообещал вышедшему лысому:

– Я тебе, б…, щас эту арматурину на шее завяжу!

В той же примерно тональности, я слышал, он обращается к своей дочке шарфик повязать! Я, если б был вменяем, наверное, так и закатился бы до слёз. А рядом ещё дядя Генрих в своих подтяжках, с натянутыми на пупок трико… Да а я-то тоже!.. Все мы здоровы ржать – смех-то у наших всех, у дяди Генриха, у отца, особенно выразителен и заразителен – вместе бы и… Ещё Чубатого и Валерки не хватает – они тщедушны нынче, но на язык-то как бойки!