Дмитрий Иванов - Шлюха. Примадонна. Банкирша. Книга 3

Если ее план чем-то нехорош, то найдутся в Москве умные люди, которые придумают что-нибудь помудренее, чтобы вызволить Павла из плена. Да и ее детей спасти от расправы.

Ободренная этими мыслями, Нина Никаноровна стала собираться в путь. Уложила на дно клеенчатой сумки коробку с бомбой, а сверху насыпала яблок, еще месяц назад привезенных сестрой.

В прихожей снова заверещал звонок. Нина Никаноровна облилась холодным потом. Ей почудилось, что кавказский гость каким-то образом угадал ее намерения и вернулся, чтобы перерезать ей горло. Звонок повторился, а потом стал наяривать беспрерывно.

Ни жива ни мертва от страха Нина Никаноровна подошла к двери и дрожащим голосом спросила:

— Кто? Кто там?

— Открывай, Никаноровна! — донесся из-за двери голос знакомой почтальонши. — Открывай, не пожалеешь!

Нина Никаноровна распахнула дверь.

— Чего это на тебе лица нет? — спросила почтальонша. — Фальшивые деньги, что ли, рисуешь?

— Да ну тебя! — слабо отмахнулась Нина Никаноровна.

— Бросай свои фальшивки. Я тебе настоящие принесла. Перевод из Москвы. Целых пять тысяч. От дочки, что ли?

— Не знаю…

Перевод действительно оказался от Ксюши. Никого другого с фамилией Швайко Нина Никаноровна в Москве не знала.

Дочь не удосужилась написать даже пары слов на почтовом квиточке. Но то, что она послала матери деньги, говорило само за себя. Главное — выяснилось, что Ксюша жива-здорова и, видно, не бедствует в Москве. А раз уж дала о себе знать, то скоро и сама объявится.

От такого неожиданного сюрприза Нина Никаноровна ожила. Она не столько была рада деньгам, хотя и им тоже, сколько тому, что это был добрый знак. Все у нее в Москве должно получиться, и Паша непременно вернется домой.

Нина Никаноровна слетала к соседке, вызвавшейся присмотреть несколько дней за братьями-близнецами, и дала той не скупясь денег на прокорм сыновей.

— Ты что, Нинок, клад нашла? — вытаращила глаза соседка.

— Ксюшка прислала, — похвалилась Нина Никаноровна. — Не забывает мамку.

Теперь у нее осталась одна забота — без помех добраться до Москвы. В поезде Нина Никаноровна опять начала трястись от страха. Вдруг на границе с Россией обнаружат коробку? Тогда всему конец. Не докажешь, что сама хотела бомбу московским милиционерам сдать. Когда таможенник запустил руку в ее сумку, Нина Никаноровна решила, что попалась. Но бог миловал. Пронесло.

Выйдя на площадь возле Киевского вокзала, Нина Никаноровна начала шнырять глазами в поисках милиционера.

— Женщина! — раздался рядом негромкий гортанный голос, и чья-то рука опустилась на ее плечо.

Нину Никаноровну словно током ударило. Она вздрогнула, едва сдержав крик, и обернулась.

Перед ней стояла беременная цыганка с замурзанным малышом на руках.

— Слушай, женщина, — продолжила цыганка, уставясь тяжелым взглядом в переносицу Нины Никаноровны. — Слушай, что я скажу. У тебя большая беда, женщина!..

Как все, кто с малолетства попал в большой спорт, Ксана выросла недоучкой. Отчаянная борьба за призы и медали отнимала все силы. Да и времени на учебу не было. Она так и не получила аттестата зрелости, уехав с Буряком в Москву. Впрочем, экзамены Ксана наверняка бы завалила. Спортивные успехи остались позади, а за прежние заслуги никто не стал бы тащить ее за уши.

Все богатства погибшего Марьямова достались девчонке, в совершенстве овладевшей искусством плотской любви, но не умевшей толком даже считать. Ксана не знала, что делать с наследством названого отца.

Весьма кстати рядом оказался Генрих Романович, давний консультант Марьямова, его тайный советник по финансовым и юридическим вопросам.

Этот человек с маленькой верткой головкой на морщинистой шее напоминал старую, умудренную жизнью ящерицу. Он, как ящерица, умел замирать, становясь неподвижным, чтобы потом совершить молниеносный бросок и схватить добычу. При этом его тренированный мозг успевал просчитать множество вариантов, безошибочно выбирая лучший.

Генрих Романович взял на себя решение всех запутанных проблем, связанных со вступлением Ксаны в права наследования. Без него эта канитель растянулась бы на долгие годы, стоила бы кучу денег, и еще неизвестно, чем бы все кончилось.

Из несметного числа всяких юридических закавык наиболее муторной оказалась проблема с удочерением Ксаны. С тех пор как к ней вернулась речь, отмалчиваться в ответ на вопросы стало невозможно. А потому и скрывать свое прошлое было трудно. Не изображать же полную потерю памяти.