Матс Tpаат - Сад Поммера

Кем стали его воспитанники?

Пьяницами?

К сожалению, да.

Есть и порядочные люди, но они — увы — не задают тона.

Есть еще волостной старшина Краавмейстер.

Кто ушел от тебя, в стан супротивников твоих, и там обнажил свой меч и поднял его противу тебя?

Все те, кто, отведав огненного зелья, стремится в воображаемый мир сумерек и остервенения.

И тот крестьянский парень, который в прошлом году в вальпургиев день саданул человека ногой прямо в сердце и которого присудили к пожизненной каторге в Сибирь.

Ни один из тех, кто ушел в жизнь из твоей классной комнаты, не воспринял сказанных тобою слов, твои семена упали на каменистую почву, на твердую скалу. «А что, если и сами семена негодные? — вдруг спрашивает себя Поммер. — Что, если семена хилые, бессильные, невсхожие?»

Горячая волна пробегает у него по спине, его охватывает отчаяние.

Если его учение ложное? Если все, что он делал, фальшь, — что тогда?

Тогда хорошо, что школа сгорела и со строительством заминка? Если у него нет друга, Ионафана, оруженосца, то все это ничего не стоит. С одной только справедливостью далеко не пойдешь, справедливость сама по себе слабое оружие. Решают сила и воля…

В битвах, которые ведет Поммер, наступает передышка, его меч в ножнах, сейчас он рубит ольху, и горечь едкой желчью размывает его душу, ему очень хочется бросить топор на обочине, пойти к топящейся в риге печи, сесть там и смотреть в огонь.

Но кто знает, может быть, надо залить водой и огонь в печи, все остановить, все бросить, все сломать, пока всюду не замрет всякое движение.

Но как раз сейчас от дома, из-за бугра появляется Пеэп Кообакене, в своем вечном кожухе, его ушанка из собачьего меха завязана под подбородком — от дождя.

— Здравствуй, Яан! — кричит он издали сквозь ветер и дождь. — Во дворе никого не видать, думаю, где же ты… Потом услышал… кто-то бухает…

Скотник, расставив ноги, останавливается перед Поммером и протягивает руку.

— Слушай, я прямо-таки озадачен этим строительством школы, — говорит он. — Неужто ты не знаешь, где эти мужики, что строят? Справляют праздник дождя, что ли?

— Так уж и праздник! В прошлую субботу все ушли, кирпич кончился, чего тут еще торчать. Один малый из Мехикоорма сказал, что пойдет лучше поможет жене картошку выкапывать, и то польза будет, — устало отвечает Поммер.

— Надо Краавмейстера брать за бока, — говорит Пеэп. — Где он сейчас может быть?

— Где же, как не в трактире. Я видел, как он в обед ехал туда… Лошадь, небось, и сейчас у коновязи.

— Где это видано, чтобы дом к осени не был подведен под стропила, — сердится Пеэп.

— Теперь увидим…

Поммер чихает, скотник расспрашивает, держа руки в кармане полушубка.

— Ты говорил с ним, Яан?…

— А то нет! Несколько раз говорил, но он и не чешется, говорит только, что до того, как начнется школьная пора, времени довольно.

— Беды от Краавмейстера и в других делах. На последнем сходе выборных разбирали целый ворох счетов. Волостной старшина вроде бы не вел их как следует. И в этом деле кривда завелась…

— А то как бы он смог в трактире выламываться, ежели бы не было кривды!

— Скулеж после долгого веселья, хохот после крепкого «ветра», — говорит Кообакене.

Тяжесть на душе учителя начинает понемногу спадать.

Есть у него и друг, и опора. Как же мог он забыть Пеэпа, своего оруженосца Ионафана? Пусть теперь нападут на него филистимляне, все эти пьяницы и супротивники просвещения!

Поммер улыбается и берет топор в правую руку. Дождь усиливается, и на небе не видать ни одного проблеска, все сплошь в тучах.

По дороге к дому он подробно расспрашивает скотника о сходе выборных, о старшине, но Пеэп добавляет к тому, что уже сказал, совсем немногое. Наверняка в денежных делах волости завелась кривда. А то откуда набралось столько денежных квитанций в волостной кассе?

На тропе глина большими пластами липнет к постолам. Скотник вышагивает будто на котурнах, подбрасывая ноги, чтобы отстала глина.

Вдруг у него рвется шнурок от постола.

Пеэп, поминая худым словом нечистого, медленно шагает дальше. Немного не доходя до сада Поммера, он останавливается, разглядывает что-то на земле и говорит идущему сзади учителю:

— Гляди, что это? Котенок сдох!.. Нет, это, видать, пасюк.

Поммер осматривает лежащее на мокрой земле грязное тельце животного. Это не котенок и не пасюк, а самая настоящая ласка.

Лицо учителя мрачнеет.

Этого еще не хватает!