Антон Бородачёв - Всё, что я о ней помню

— Но зачем ему это? — проговорил я уже вслух.

— Не знаю, — ответила Кристина. — Еще немножко тайн?

— Да.

После этих слов между нами снова повисла тишина. Я глядел в одно из окон, расположенных у главного входа, а Кристина бродила по залу туда-сюда.

— Ты никогда не думал о том, почему этот отель называется «Мон-Сен-Мишелем»? — спросила она, когда молчание стало слишком долгим.

— Наверное, в честь того острова во Франции… Я помню, что на нем стоит старая крепость.

— Да, я понимаю… Но почему?.. Почему так решили назвать отель в Татрах?

— Не знаю… Может, все из-за этих приливов? — сказал я, кивнув в сторону тумана, видневшегося за ближайшим окном. — С тем островом во Франции ведь тоже происходит что-то подобное. Море то прибывает, то отступает вновь… И на какое-то время затапливает все дороги…

— Как эти туманы, что не отпускают меня?

— Да… Как эти туманы, — откликнулся я, и Кристина вдруг улыбнулась.

— Так значит, в каком-то смысле мы с тобой тоже живем на острове?

— Наверное… — согласился я. — Только вместо моря — туман. И огромный старый отель вместо средневековой крепости.

— Угу, — кивнула Кристина, но больше не добавила ничего.

Когда мы вышли из отеля, она включила в телефоне новую песню, а затем еще одну и еще. Мы удалялись от гостиницы под мелодию «Here she comes again» и забирались все выше в горы под песню «Enjoy the silence». Часы на моей руке показывали 7—30 утра. Раннее утро, наполненное чувством прохлады и запахом хвойных лесов. Вокруг было тихо, и от этого создавалось ощущение, что мелодии моего телефона были слышны на многие километры вокруг. Я огляделся по сторонам, пытаясь представить, слышал ли сейчас их кто-то, кроме нас самих. Но увидел вокруг себя только туман, лес и склоны гор с обеих сторон от отеля.

Кристина шла впереди, а я старался держаться чуть сзади, разглядывая едва уловимое свечение, что разливалось вокруг ее тела. Из всей одежды на ней было только то самое серое платье и босоножки с темными ремешками, поднимавшимися вверх по лодыжке. Сегодняшней погоде такой гардероб не подходил никак. И глядя на нее, я даже немного завидовал тому, что Кристина, в отличие от меня самого, больше не могла чувствовать холод. За эти несколько дней в горах я ощущал его постоянно. И подумав об этом, я вдруг снова вспомнил о мертвых мотыльках, усеивавших все пространство возле отеля. Вероника говорила, что они умирают от холода… И теперь я, кажется, понимал, почему это происходило.

Большую часть времени мы шли молча. Однако стоило мне поравняться с ней, и Кристина все-таки не удержалась от разговора.

— Слушай… — проговорила она. — Давно хотела тебя спросить… Как та книжка, которую ты писал тогда, у Балтийского моря? Ты дописал ее?

— Да, но из этого особо ничего не вышло, — ответил я.

— Почему? Это ведь было так важно для тебя.

— Может я все-таки, скорее журналист, чем писатель…

— Эммм… С твоей книгой… С ней все было так плохо?

— Не знаю… — проговорил я. — То, что мне известно наверняка, это то, что роман почти не продавался. Редакция сократила тираж… А я за пару месяцев спустил весь аванс за написание романа, а потом просто вернулся на прежнюю работу в газете. Моя жизнь сделала круг, вернув меня к исходной точке. И я так до сих пор и не понял, хорошо это или нет.

— А как сама книга? — спросила Кристина. — Я имею ввиду… Какой она получилась? Ты сам ею доволен?

Я на секунду задумался, стараясь подобрать в голове подходящие слова, а вместе с тем еще и разобраться в своих собственных чувствах.

— Это моя первая книга, поэтому я в принципе уже был рад тому, что у меня получилось написать какое-то целостное произведение, у которого есть начало, середина и конец. Я мечтал об этом с детства. И в какой-то мере мне было важнее всего просто знать, что я могу это. Как-то доказать себе… Поэтому в каком-то плане я, конечно, доволен собой.

Кристина закусила губу, а потом внимательно посмотрела на меня: «Мне жаль, что я так ее и не почитала».

— Мне тоже жаль, — ответил я. — Но книжка получилась не особо талантливой. То время, когда я писал ее… Это был не самый лучший период в моей жизни… Особенно в финале.

Кристина кивнула, давая понять, что все поняла. А я принялся бессмысленно разглядывать верхушки сосен у себя над головой. Волей-неволей, в голову лезли мысли о том лете, когда я все никак не мог выжать из себя ни строчки. Я вспомнил о крушении поезда и о том странном ощущении внизу живота, когда ты пытаешься заглушить в себе все чувства до единого. Я вспомнил о том времени, но не сказал ничего. И в итоге Кристина истолковала это молчание совершенно неправильно.