Марк Хелприн - Париж в настоящем времени

– Я был бы счастлив обсудить с вами условия в любое удобное для вас время. Где вы проживаете?

– В Сен-Жермен-ан-Ле.

– А мы в Ла-Дефансе.

– Да, я знаю. Мне это удобно, отчасти поэтому я вам и позвонил.

– Вы хотели бы приехать сами или мне приехать к вам?

– Приезжайте вы.

– Сегодня после обеда вы свободны? Когда вам удобнее?

– Можно прямо сейчас, – предложил Жюль.

– Какой у вас адрес?

Жюль продиктовал.

– Я смогу добраться до вас самое позднее – через час. Сегодня плохая погода, и я не взял машину, – соврал Арман. – Придется ехать на поезде.

– Не торопитесь, – сказал Жюль. – Всему свое время, как приедете – так приедете, жду вас дома.

Он повесил трубку, не прощаясь, как Джек или как некий обобщенный персонаж, который может позволить себе купить полис страхования жизни стоимостью десять миллионов евро. В полуобморочном состоянии Арно собрал свои брошюры, калькулятор, бланки, машинально засунул их в портфель, вышел из конторы, запер дверь и вошел в лифт, словно человек, введенный в состояние гипноза. Он знал, что коллеги взъярятся на него за то, что он покинул пост. Решат, что это уже последняя провинность, ниже падать некуда. И окажутся правы, если он не продаст этот полис. А вдруг, промелькнула у него в голове мысль, этот звонок – розыгрыш, и блуждать ему под дождем в Сен-Жермен-ан-Ле в поисках дома, который окажется какой-нибудь мясной лавкой или полицейским участком. Оттого-то, стоя на платформе в ожидании поезда и потом, уже в поезде и в самом городе, сойдя на станции, Арно испытывал такие муки, какие чувствует, наверное, приговоренный к казни на пути к эшафоту.

Но едва снедаемый опасениями Арман покинул вокзал и пошел напрямик через прекрасные сады Сен-Жермен-ан-Ле, солнце начало рассеивать тучи, оказавшиеся всего-навсего густым туманом, повисшим над пригородом. Поскольку было 18 февраля, солнце светило примерно с такой же интенсивностью, как 23 октября. День стоял не слишком холодный, безветренный. И вот, откуда ни возьмись, повеяло весной. И вышло солнце, окруженное синевой. Обрывки тумана, в отсутствие яркого света казавшиеся серыми и унылыми, теперь сияли белизной, взлетали вверх и таяли на глазах. Вечнозеленые хвойные и голые ветки деревьев и кустов покрылись бисеринками испарины, оставленной туманом, и эти капельки сверкали, как сотни миллионов крошечных солнц. А самое прекрасное – воздух, он был мягок и великодушен, как всегда бывает, когда свет возвращается в мир на смену зимней мгле.

Он не осмелился принять это как знамение, но все-таки предположил, что природа, по своему обыкновению, зло шутит над ним, словно над фермером, который вместо роскошного летнего благоуханного совершенства вдруг оказывается один на один с засухой или нашествием вредителей и понимает, что он жестоко обманут. Вот потому-то, помня, сколько урожаев погибло у отца, Арман Марто был готов увидеть, что здание по указанному адресу – на самом деле размалеванная граффити витрина магазина, ворота которого закрыты на замок и давным-давно проржавели.

Но, оказавшись перед сторожкой у ворот Шимански, он даже не знал, что и думать, потому что ради маскировки она была нарочито скромной и неприметной. И только когда ворота открылись, явив взгляду небольшой дворец, расположенный посреди собственного ухоженного парка, стало понятно, какая роскошь скрывается за невзрачными стенами. Арман постучался, все еще не зная, что его ждет, могло быть и так и этак. Но когда Клод, теперь неразговорчивый садовник в счастливом предвкушении двадцатки, открыл ворота, Арман Марто понял: вот он – его долгожданный шанс.

Жюль продал рояль, небольшую керамическую фигурку работы Пикассо, которую всегда терпеть не мог, продал «вольво», несколько первых изданий, полдюжины крюгеррандов и маленького Добиньи. Все вырученные деньги и всю свою оставшуюся наличность и сбережения он положил на один текущий счет. Нынешний баланс его составил 236 000 евро. Шимански навсегда отбыл на юг Франции, но мебель и прочее убранство пока оставались на прежнем месте. Все слуги, кроме садовников, уехали вместе с хозяином, но дом был оснащен всеми известными пищащими и мигающими средствами сигнализации, включая лазерные лучи, под стать великим музеям мира.

Жюль отключил сигнализацию заранее. Он встретил благоговеющего Армана Марто в главном зале, одетый в свой привычный блейзер, но повязал один из эрмесовских шелковых шарфов Жаклин вместо шейного платка. Видок у него был дурацкий, но зато вполне миллиардерский. Шимански носил шейные платки. Окажись Жюль не на мраморных плитах в роскошном зале с полотнами эпохи Ренессанса на стенах, а где-нибудь на парижском перекрестке, он выглядел бы идиотом, возомнившим себя Дэвидом Нивеном [57] Джеймс Дэвид Грэм Нивен (1910–1983) – британский киноактер, шотландец по происхождению. В течение полувека работал в Голливуде, специализируясь на ролях британских джентльменов с неизменной бабочкой и розой в петлице. . А тут все было в самый раз.