Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 7

Но она, его спасительница Нюс, лежит на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа и уже ничего этого не может видеть. А он, глядя на белую стену соседнего дома, в тысячный раз вспоминает… Вот он распростерся на обледенелом тротуаре, нога как-то неестественно вывернута, холодно от снега, падающего огромными хлопьями на его лицо, руки, тело. Над ним склоняется женщина. Это божественное лицо, огромные зеленые глаза и золотой завиток волос, выбивающийся из-под шапочки. «Дан, я думаю, он русский, посмотри, какое лицо, губы, брови. Давай попробуем затащить его в машину». Подворачивается нога, он скрежещет зубами от боли, пытается подняться, ему помогают протиснуться на заднее сидение маленькой машины.

Он открывает глаза: на потолке старинная люстра из лепестков тюльпанов, на стене портрет, с которого на него смотрит очень знакомое милое лицо; на письменном столе множество листов, книг, ручек, карандашей, чернильница с двумя бронзовыми львами.

Вдруг ужасная боль пронзает его левую ногу. Он вскрикивает…

Тут же рядом с ним возникает она — добрая, мягкая, заботливая. У него оказался перелом голени. Анастасия оставила его в своем доме. Вместе с прислугой Анной ухаживала за графом. По утрам приносила кофе, а потом они подолгу говорили. И радовались, удивлялись, плакали, перебивая друг друга, рассказывали и рассказывали. Не было неудобства от неожиданной и странной встречи.

Анастасия Нолиш-Долгорукова попала в Париж девятилетней девочкой. Ее родители во время революции бежали из Екатеринбурга, через Одессу в Константинополь. Корабль, на котором они плыли, затонул, родители не спаслись. Настя каким-то провидением судьбы оказалась в трюме судна «Измайлов», попала в Ниццу, а оттуда — в Париж. Выросла в приюте. У нее оказался прекрасный голос, она начала петь в маленьких кафе, и однажды в кафе «Купель» ее увидел известный румынский дирижер, влюбился, женился, стал возить по миру. Они прожили вместе 30 лет. Дирижер умер, сделав единственной наследницей своего состояния жену, к тому времени уже известную певицу.

Анастасия перебралась из Бухареста в Париж, купила двухкомнатную квартиру, расставила напольные и настольные лампы, повесила на стенах рисунки эскизов костюмов Бакста, Бенуа, маленькие этюдные работы Коровина и Фалька. А вечерами ужинала с друзьями в ресторане, посещала Гранд-опера и Комеди Франсез. Анастасия решила доживать свой век в этой артистической обстановке.

Но однажды, увидев на обочине сильно подвыпившего русского графа, изменила всю свою одинокую налаженную жизнь. Стала волноваться, когда он задерживался за игрой в покер у друзей, приняла все его житейские горести, как свои.

Федор Станиславович сбежал из России еще до войны, пережил оккупацию, вырастил детей, похоронил жену-француженку. Его дети уехали в Америку, оставив пожилого отца в маленькой комнате-квартирке. Он запил. Все изменилось в его жизни после встречи с Анастасией. Но вдруг ее не стало.

…В последние три года он не смотрел телевизор, не слушал радио, а читал лишь газеты да просматривал русские журналы. А белая стена, напротив которой он усаживался каждый вечер, служила ему своеобразным экраном воспоминаний.

Вот и сейчас сквозь блуждающий луч заходящего солнца граф видел русские пейзажи, бедные домишки, коров, коз на косогоре. Березы с сиренево-желтой листвой, пролески, вырубленные просеки, высоковольтки. Потом возникало лицо его Нюс. Он видел ее тонкий стан: на ней воздушная нежно-зеленая кружевная блузка, маленькая шляпка, муаровая юбка.

Как-то пришло общее желание, а потом решение — поехать в Россию, посмотреть, как живут русские. Вот они на вокзале в Петербурге. Их встречает худощавый рыжий молодой человек в очках. Погружают на тележку к носильщику огромные чемоданы. Федор Станиславович и Нюс едут в Павловск. На крыльце музея их встречает группа сотрудников, среди которых выделяется маленькая полная женщина — директор. Речи, цветы… Анастасия привезла свои костюмы в дар России — семьдесят платьев из своего артистического гардероба.