Никита Немцев - Ни ума, ни фантазии

— Во! Этот рассказ у тебя зашибись вышел, — сказала Ксюша Коле при следующей встрече. Они сидели в «Макдональдсе». — Прошлый мутный был какой-то, а тут всё ясно и чистенько.

— Спасибо, твой тоже ничего. Но я всё не пойму, зачем ты про инопланетян каких-то и маркиз пишешь?..

— Хочу и пишу! — бросила Ксюша, весело дожёвывая булку.

Действие следующего рассказа Ксюши происходило в Санкт-Петербурге, параллельно с митингом Навального. Вернее, это была небольшая драма в пяти актах про любовь студента к студентке, которых, между тем, разъединяло различие вкусов, интересов и политических предпочтений. Всю пьесу студентка рвалась на митинг, а студент её останавливал, говоря, что ей там оторвут руки, голову и хвост (а студентка была мутантка и с хвостом, — водился за ней такой грешок). Стремительно бледнея, студентка отвечала, что ей так надо, ей так хочется, а уж коль скоро он её не хочет поддержать, то и к чёрту все эти их отношения! Студент, скрипя сердцем, пошёл с ней на митинг. А там ей действительно на хвост сначала наступили, потом за него схватили, а дальше уже и потащили — омоновцы в добродушно-чёрных шлемах, обмотанных чего-то ради пищевой плёнкой. И в самый-то решающий момент, когда надо было хватать омоновцев за глотки и отгрызать им уши, студент этот смешался с толпой и постыдно ретировался. И всё думал по пути домой: «Да и всё равно она — того… хвостатая!»

Коля тоже решил попробовать что-то новое для себя: его следующий рассказ проходил в Лондоне времён Петра Великого. Некто Джон Джонович, работник уголовного сыска — не чуждый поэзии и бутылки не противник, — шёл по берегу Темзы и поглядывал в воду, надеясь увидеть очередной труп. Дело было тёмное, в городе завёлся очередной маньяк: Джон Джонович когда-то вёл их учёт, но скоро это дело забросил: слишком много, слишком бессистемно. Хотя, идя вдоль Темзы, думал он вовсе не о трупах, а о своей любимой и чудесной Марии. Как всё ведь начиналось! — любовь, неловкие признания, первый поцелуй… А теперь — всё как-то тускнеет, и притом поразительно быстро. Расспросы о работе, недоверие, укоры за его молчание — будто нельзя просто посидеть и помолчать на скамейке? Нет, видно, отношения — это не для него. Видно, люди всё-таки дрянь — или, скорее, дряннеют при ближнем знакомстве. Джон Джонович как будто начинал понимать этих маньяков и почти сочувствовал им. Но вот, когда он разглядел за лондонским туманом оторванную руку…

— Я думаю, нам надо писать роман вместе, — сказала Ксюша при следующей встрече.

Неожиданно потеплело, зима отступила, повсюду объявились лужи и ручьи, и даже деревья как будто заново решили пообрастать листьями. Ксюша с Колей бродили по Ваганьковскому кладбищу.

— Ты рассказ-то последний дочла? — спрашивал Коля как-то печально.

— Нет, не успела. По учёбе кучу всего задали. — Она пнула своей туфелькой шишку. — Так что — будешь писать со мной роман?

— Но зачем? — Коля говорил с улыбкой, но улыбка эта была какая-то висельническая. — Нешто романов на свете мало стало?

— Так! — Ксюша встала, скрестив руки на груди: строгая, как воспитательница в детском саду. — Это что за дезертирство?? Это из-за кладбища, да? А я-то, дура, не догадалась! Ну-ка, поехали ко мне. Прямо сейчас. Роман о-го-го будет!

— Да подожди ты! О чём роман хоть? — боролся Коля, но его уже тащили за руку.

Роман писали как: Ксюша напишет строчку, Коля побухтит, помычит, сотрёт эту строчку к дьяволу, напишет, посмотрит, — а получилась ровно та же самая строчка. Плана как такового у них не было, писали ночами, втихую друг друга ненавидя за бесконечные идеи и проклиная сессию. Но скоро Коля переехал к Ксюше, — и пошлó, пошлó!

Ну что сказать, роман вышел знатный. Главный герой — просто душка. В плаще философа, с конём чубарым… Правда, конь у него так — повыпендриваться. Главный герой этот — Агасфер.

Гулял себе, значится, Агасфер по Африке да Евразии, гулял, наслаждался одиночеством… И вот. Надоело ему каждые семьдесят лет ходить к стенам Иерусалима вымаливать прощение. Пошёл Агасфер наслаждаться благами цивилизации (XXI век на дворе как-никак).

Но нравы, которые он наблюдал, его разочаровывали. Не было уже ни королей, ни принцесс, ни виночерпиев, ни властителей дум. Только интернет голимый да менты.

Ходил он себе, горестный, ходил — и повстречал как-то раз филологиню. Влюбились они друг в друга за одну страницу. Филологиня сказала ещё: «Не смей в меня влюбляться, я антисемитка!»

Далее следовали злоключения Агасфера, которому пришлось прочитать всего Лотмана, Тынянова и Бахтина, а также защититься в степени доктора филологических наук, чтобы получить благословение от родителей филологини….