Никита Немцев - Ни ума, ни фантазии

— Да ничё такого, — сказал Петёк, отсмеявшись. — Просто Анька у меня отрицает холокост. Может, вас зазнакомить?

Яше немного надоело слушать про Аньку. Он спросил:

— А у тебя же летом будет практика?

— Угу. На «скорой» буду пахать. Алкаши, наркоманы, бомжи… Прелестная компания! — Петёк прихлебнул зелёный чай. Они сидели у Яши, но Петёк всегда приходил со своим чаем (очень дешёвым). — Да. Ещё ссорились тут с Анькой. Я там вроде как грубо ей сказал. А она — в слёзы, со мной не разговаривает. Я допытывался, в чём дело: не меньше часа, ё-моё. Тогда — соизволила. Грит, проучить тебя хотела, а потом вошла в роль и так жалко себя стало!.. Вот ведь шкодливая бабёнка…

Тут Яша кивнул и опять подумал: как же хорошо, что Вера не такая!

Конечно, виделись. Лодки, концерты, скамейки. Но как-то иначе Вера ему ручку подавала, не так узор плёлся по её плечикам. И даже благодушное солнце, и даже московские улицы — как будто им изменили.

— Я в Питер еду, — сказала она, когда они проходили по набережной Балчуга, держась одними указательными пальцами.

— Понятно, — сказал Яша. И подумал: «А я? А я?».

— Я всего на неделю. Подруга попросила помочь в съёмках.

Вера остановилась. Яша тоже встал и обернулся. Он внимательно разглядывал ямочку-ожог и её смущённый носик. Она встала на цыпочки и поцеловала его. Но внутренний радист — не получил сообщения.

Лето. Жара. Духота. Скука. И комары на шторы наседают… Все у Яши разъехались — все, кроме Петька.

— Ну ты не парься! — Петёк хлопнул Яшу по плечу. — Моя вон тоже куда-то уезжает. И вообще… И вообще… Ща, погоди. — Петёк ушёл в свою комнату (сидели у Петька) и открыл тупоугольным ключиком ящик, где лежали дневник и водка. Вернулся Петёк с бутылкой. Он улыбался. — Короче: у моей, кажется, кто-то есть.

— Да ты что!

Пока водка флегматично лилась по рюмкам, Петёк излагал. Короче, Анька на ВДНХ живёт, — Петёк её никогда не провожал особо, нахер надо? Впадлу! А вот недавно проезжал там со «скорой» — в пробке стояли, в общем, — видит: с мужиком каким-то идёт под ручку. Ну он что — пока не поехали, из машины выскочил: аккуратненько, в форме медбрата…

— Ну, я ему рожу бить не стал… — Петёк протянул рюмку Яше: они чокнулись. — Я проследил. — Они выпили.

По такому-то, в общем, адресу живут. Он и квартиру знает — там бабка у двери возилась, он её отпихнул и в падик залетел. Аккуратненько. Сам звонить не стал: лучше с подмогой. Так вот: не хочет ли Яша выступить в роли подмоги? Ну, без криминала, — так, позабавиться. Физиономию набить — ведь как душе приятно! Заодно и с Анькой познакомится.

— Ну я даже не знаю, — выдавил Яша. Вера через два дня уезжать должна, он лучше б… — Но лады, давай. — Всё-таки надо друзьям помогать.

Хотя Яша ныл, что у него Шабат, на следующий день они поехали на ВДНХ: и вон из метро, ножками, ножками — отчаянно долго — шли. Домофон, квартира сорок семь…

— Она в сорок седьмой живёт? — уточнил Яша.

— Чш!.. Мы из волонтёрского центра «Единой России», листовочки разложить, откройте, пожалуйста.

Дверь с писком открылась.

— А если бы в жопу послали? — спросил Яша.

— Перезвонили бы и сказали, что из КПРФ.

Лифт сломан. Шумные ступеньки, сбитое дыхание, неудержимое эхо, кислотно-зелёный цвет стен — и капельки на них: будто сопли размазали. Звонок не похож на звонок: это скорее треск и скрип. Лёгкий хохоток — приближается: дверь открывается сама — кажется, здесь ждут гостей.

— Здорово, Ань!

— Вера?..

Саша выронила телефон и глупо уставилась на гостей. Петёк с Яшей переглянулись.

— Аллоу? Аллоу? — раздавалось бессильно в этой тишине.

Саша нагнулась, подняла телефон с полу и проговорила:

— Я тебе позже перезвоню. — Она смотрела чуть-чуть как бы поверх, будто Яша с Петьком могли испариться. Потом заметила их опять, улыбнулась и поджала плечики растерянно. — Вы, может, чаю, хотите?

— Пожалуй, — сказал Петёк и прошёл в квартиру, не снимая ботинок.

— Правильно. Без ботинок — варварство, — зачем-то сказала Саша. — Россия це Европа! — Она хихикнула неуклюже.

Не зная, куда себя деть, Яша поспешил за другом, — но ботинки снял.

Проходя, он осмотрелся немного. Уютно: мило: мебель из «Икеи». На столе — в рамочке — фотография Веры с каким-то седым мужиком. А ещё книжка — старая, антикварная: «История еврейского народа».

Петёк сидел на кухне с восковым видом. Яша тихонечко подсел к нему: думал, что-нибудь скажет. Но они молчали.

Пришла Саша: суетилась, ставила чайник. Она была в футболке и шортиках — по-домашнему.