— Маг’кс свят! Не помню…
— Да ну вас. Официант!
Официантка принесла счёт. От суммы разночинец протрезвел.
— Суки.
— Сколько там?
Молодые люди стали рассчитываться, на Ленина стараясь не обращать внимания. И тогда тот всё-таки спросил: про годы.
Год рождения и год смерти знал разночинец. День рождения зачем-то знал ухмыляющийся. Ну а день смерти помнил всклоченный. Вот и получилось 22 апреля 1870 — 21 января 1924.
— Нет, Владимир Ильич, вы не подумайте, я, в общем-то без зла, — говорил разночинец. — Вы нормальный парень — я бы с вами в поход сходил. А вот отечество делить с вами не хочу. Не знаю, почему. Можете считать меня тупым.
— Нет же, товаг’ищ, что вы! Вы меня тоже извините…
У разночинца развязались шнурки. Зная, что он предпочитает берцы, ухмыляющийся воспользовался моментом и всё-таки бросил напоследок:
— А это же ваши слова — про: «Есть такая партия!» и «Империалисты продадут нам веревки, на которых мы их повесим»?
— И бревно надувное вы носили, да же? — прибавил всклоченный.
— Нет, голубчики, не говог’ил и не носил.
— А что тогда говорили?
— Что большие слова нельзя бг’осать на ветег».
— Прикольно! — улыбнулся всклоченный. — А напутствие можно?
Ленин задумался немного, а потом примолвил:
— Надо, во-пег’вых, учиться, во-втог’ых, учиться и, в-тг’етьих, учиться.
Не мигая глазами, Ося дослушал рассказ Ленина.
— Горе ты моё, блин, луковое, — сказал он и отхлебнул чаю.
— А что? Г’ебята пг’огг’ессивные. Отчего бы им не знать пг’авды?
— Да никому нельзя, Вождь. Ладно, хрен с тобой, годик полежи, а там посмотрим. Я придумаю чего-нибудь.
Ленин ужасно обрадовался:
— Ося! Милый ты мой!..
— Но-но-но! Без этих штучек-дрючек, Вождь. Общество чистых тарелок план выполнило? Отлично, теперь спать. Завтра ещё наболтаемся. Ну! Давай! Спать-спать-спать, — подгонял его Ося, но Ленин и так устал за сегодня.
Он, похожий чем-то на подростка, улёгся за стеклом и расслабил лицо в улыбке. Это никак не был оскал революционера и людоеда — это была улыбка человека, который крепко ошибся и девяносто лет платит за свою ошибку. Ленин улыбался очень хорошей улыбкой.
Ося был рад весёлому настроению кремлёвского мечтателя. Последнее время у него были проблемы с памятью: Ленин всё больше забывал и сильно хандрил… Но не то теперь.
Так что Ося улыбался тоже. Но бросил улыбку на пол и грубо спросил:
— Ну, чего на ночь будем читать?
— Маг’селя Пг’уста сегодня не хочу. Давай «Возвг’ащение Мюнхгаузена».
Ноябрь 2016
Моё знакомство с человеком по имени Вячеслав Этожедаль началось мимолётным разговором в лифте. Говорили даже не мы: это старушка, ехавшая с нами, начала вдруг что-то вроде: «Куда мы, славяне, катимся, и кто нас туда катит?» Она сошла на девятом, двери схлопнулись и Этожедаль полузадумчиво бросил в молчание своё:
— Нет славян никаких. Да и России, впрочем, тоже.
— А что есть? — нахмурился я.
Он, видно, забыл, что старушка сошла, а я нет. И всё же повернулся ко мне, очень серьёзно проговорив: как будто открытием делился:
— Пыль. Атомы. Гуляющая пустота.
Я додумался его рассмотреть: видавший виды оливковый бушлат, очки а-ля Троцкий, назидательный нос и рано облысевшая голова.
— Нет, вы погодите. Пыль-то мы, может, и пыль, — но пыль мыслящая.
— Смысла в этом я совершенно не наблюдаю. Феномен смерти касается до всего, а феномен жизни сводится к спонтанным путешествиям молекул. — И отвернулся: с видом, будто всё сказал.
— Постойте. Но вы хотя бы не говорите, что нас нет? — спросил я.
— Нас нет только в том смысле, как принято это «нас» считать.
— И России нет?
— И России нет. И Америки тоже. — Он глядел в пол и производил странные покачивания головой. — Явления это чисто конвенциональные.
— Вы сейчас заняты своими «пыльными» делами?
— Не сказать чтобы. Одна ерунда, другая — разницы немного.
— Тогда приглашаю вас в гости.
По-старушичьи медленный лифт давно уже остановился на моём двадцать первом этаже и нерешительно распахнул дряхлые двери. В квартире у меня хранились аргументы. Я показывал Этожедалю книжки, зачитывал из Достоевского и Толстого, давал побегать глазами по «Толковому словарю живого великорусского языка», ставил ему Летова, СашБаша и Курёхина, зачитывал новости про торжественное открытие колонки в Тьмутаракани. Всё это я находил достаточно убедительным. Где, кроме России, такое могло случиться и написаться? (Почему-то доказывать непыльность нашего мира я решил через существование России.) Но только без толку! Этожедаль всему отказывал в бытии.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу