Елена Роговая - И здрасте вам через окно!

– Получается, фамилия у вас ненатуральная? Подозрительно.

– Артистам разрешается.

– Вот все у вас не как у нормальных людей. Фамилии придуманные, и ход мыслей ваш извилистый и непонятный для простого рабочего человека. Примите флору, как говорится, и распишитесь в получении.

– Захар, от кого цветы?

– А я почем знаю! Он мине не докладывался и даже рубель дал, чтобы лишнего не рассказывал.

– А я, голубчик, грешным делом подумала, что это вы за мной решили поухаживать.

– Скажете тоже! Здесь же розочек на половину моей зарплаты. Я ещче из ума не выжил, чтобы так на женщин тратиться.

– Похоже, вы правы. Только сумасшедшие и влюбленные способны на подобные поступки.

– Вы щас прям как в фильме сказали. Я недавно картину про любовь смотрел, так там дамочка одна глаза в небо закатывала и точно такие же речи произносила. Одно вам слово – артисты. Все одинаково, и не поймешь, где у вас жисть, а где кино.

Галу удручало реальное положение вещей. «Дожилась, – думала она, – уже начала продавать память! Зачем только поспешила подарить трубку Саве? Какая недальновидность! Узнает о моем поступке, вообще перестанет уважать. Одно радует, он ею почти не пользовался. Если что, так и скажу в оправдание. Ладно, не буду себя терзать, все равно другого выхода нет. Сегодня нужно попроще одеться, а лучше – победнее. Кто прилично выглядит, тому много не предложат. Никаких румян, чернения бровей и накрашенных губ! Легкая синева под глазами – показатель глубоких душевных переживаний и даже страданий. Элемент жалости должен всегда присутствовать в таких делах. Тфу, смотреть на себя противно. В гроб краше кладут. Нужно хоть газовый платочек на шею повязать».

Гала не торопясь шла по улице и смотрела по сторонам. Почти каждый шестой дом был уничтожен войной. Разбитые окна уныло глядели на прохожих сквозь торчащие осколки стекол, оторванные балконы безжизненно свисали на прутьях железных арматур, угрожая обрушиться в любой момент от малейшего сотрясения. Разрушенные стены когда-то элитного жилья безмолвно демонстрировали утраченную мощь и надежность, обнажая колонны, печные изразцы и потолочную лепнину, чудом сохранившуюся после авианалетов. И только разорванные листы кровельного железа, болтаясь и гремя во время сильного ветра, напоминали жителям города о том, что это еще не смерть, а всего лишь контузия, которая обязательно пройдет, если начать своевременное «лечение». Из-за нехватки рабочих рук и низкой оплаты труда город медленно «заживлял свои раны». Быстро восстанавливались промышленные предприятия, санатории, школы, а еще быстрее красные уголки с лекториями.

Во время оккупации румыны взялись приводить город в порядок и начали, ни больше ни меньше, с переименования Екатерининской улицы в улицу имени Адольфа Гитлера, а Еврейскую – в Муссолини. Одессе пророчилась роль «Черноморской жемчужины». Камень из полуразрушенных жилых домов забирался для восстановления наиболее интересных захватчику объектов, поэтому здание на углу Большой Арнаутской и Белинского, как и многие другие, было разобрано до основания. Жилым домам ничего не оставалось, как терпеливо ждать помощи от военнопленных и молодежных строительных отрядов. Нехватку кранов заменяли всемогущие человеческие руки, поднимающие лебедками любые тяжести на любую высоту. И не было ничего невозможного для граждан СССР, потому что каждое восстановленное и заново отстроенное здание – это еще один шаг на встречу с коммунизмом и светлым будущим. Возвращающиеся с фронта и эвакуации жители, видя предстоящие объемы работ, не позволяли себе долго горевать на развалинах, а, засучив рукава, шли осваивать строительные профессии. Грузовики со стройматериалами носились по улицам, растаскивая на колесах котлованную грязь, и по накатанным глиняным дорожкам можно было легко определить приоритетные городские объекты. Работа кипела круглыми сутками. «Майна!» – то и дело слышалось отовсюду. Гала с завистью смотрела на громкоголосых молодых ребят, отстраивающих себе новую счастливую жизнь, которая обязательно наступит не позднее следующей пятилетки.

– Уважаемая, не подскажете, где здесь больница? Ребеночек жаром третий день страдает.

Гала вздрогнула от неожиданности. Перед ней стояла красавица цыганка в длинной пестрой юбке и светлой блузе с рюшами на груди. В одной руке она держала грудного младенца ангельского вида, спящего безмятежным детским сном, а в другой – цветной кружевной веер, которым то и дело отгоняла от ребенка надоедливых мух.