Андрей Воронин - Убийца не придет на похороны

А затем она размолола кофе и принялась его готовить на маленьком огне.

«А где же Рычагов? Где Муму? Куда это они подевались, куда запропастились?»

Тамара не на шутку взволновалась. Посмотрела на часы, до полночи оставалось несколько минут.

«Выскочили вот так из дому, в чем были, выскочили».

Она подошла к окну. Шумел ветер, шатались старые ели, время от времени из разрывов тяжелых туч выплывала луна, бледная и размытая. По стеклу бежали косые струи дождя. Позванивала стеклом неплотно пригнанная рама.

«Там же собачий холод! Куда они могли пойти, что можно в такое время делать на улице? Для прогулок погода не подходящая. Что-то вообще здесь не так. Не беседуют же они».

Тамара сняла с вешалки куртку Рычагова на теплой подстежке, накинула ее на плечи, отворила дверь и вышла на крыльцо. Осмотрелась. До ее слуха долетели обрывки фраз.

«Да что там такое?»

— Геннадий! — позвала Тамара.

На ее восклицание никто не ответил. Она опять услышала недалекие голоса.

«Интересно, с кем это он говорит?»

Голос Рычагова Тамара узнала сразу, слишком уж он был специфичен и взволнован. Таким взволнованным голос хирурга был перед операцией, перед очень сложной операцией. А вот во время операции Рычагов обычно говорил коротко, был немногословен, спокоен, собран. Каждое его слово звучало веско, каждое приказание или просьба должны были выполняться неукоснительно и желательно мгновенно. Если же шла путаница, мог он и загнуть матом, но не грубо, а интеллигентно.

«Что это он там так расшумелся?»

Тамара поплотнее закуталась в куртку, накинула на голову капюшон и прячась от ветра и дождя, двинулась к сараю. Она застала тот момент, когда мужчины уже возвращались. Они шли рядом друг с другом.

— Тамара, а ты что здесь делаешь? — воскликнул Рычагов.

Даже в темноте Тамара заметила, как изменилось выражение лица Геннадия, а еще большее впечатление на нее произвело то, что произошло с Муму. Он мгновенно съежился, на губах появилась улыбка, растерянная и немного испуганная. Он был похож на школьника, которого строгий учитель застукал за списыванием домашнего задания.

— А я смотрю-смотрю, куда это вы, Геннадий Федорович, делись!

— Черт подери, холод такой, ветер, а ты выскочила из дому!

— Я волновалась, — искренне призналась Тамара.

— А что уже волноваться? Волнения ему уже не помогут.

— Молитва, разве что.

— Да-да, не помогут. От волнения еще никто не оживал, и он не оживет, это я тебе могу сказать точно. Да что мне тебе говорить, думаю, ты и сама понимаешь это не хуже меня.

Тамара кивнула.

— Куртку поправь, а то еще промокнешь.

Рычагов и Муму шли мокрые, но судя по всему им было наплевать на дождь, на пронзительный ветер, на то, что их ноги мокры. Волосы прилипли ко лбу, словно бы они только что выбрались из реки.

— Ой, а что это у вас с плащом?

— Ничего, — вяло махнул рукой Рычагов, — к сараю прислонился. А Пантелеич, будь он неладен, как назло именно сегодня днем выкрасил сарай. И надо же, такой противной краской, серой, как цинк. А плащ у меня светлый, вот и получилась гадость. Да, плащ придется выбросить.

— Жалко.

— Жалко хорошую вещь выбрасывать. Главное, чтобы старик не узнал, расстроится.

Они все трое вошли в дом.

— Тамара, давай выпьем коньяка.

— Выпейте, — сказала женщина, ставя на стол бокалы и доставая из холодильника закуску.

— А ты? — заметив, что на столе стоит только два бокала, спросил Рычагов.

— Я не буду. Я сейчас уезжаю.

— Да брось ты! Может, не надо? — Рычагов сказал это как-то так, что Тамара почувствовала, ее присутствие в доме этой ночью нежелательно. Что-то происходит, а что она никак не могла понять. Возможности спросить у Рычагова у нее не было.

— Завтра увидимся, переговорим, — сказал Геннадий Федорович, — я тебе все объясню.

— Что все? — спросила женщина.

Муму взял бутылку, нераспечатанную, свернул винтовую пробку и принялся разливать.

— Может останешься?

— Я сварила кофе и уже выпила. И вы можете, там еще осталось, — Тамара кивнула на большую медную турку, стоящую на плите.

— Да-да, спасибо, я тебе очень признателен. Кофе хочется просто зверски. Но вначале следует выпить коньяка.

— Я пойду, Геннадий.

— Погоди, — Рычагов сунул руку в карман, вытащил деньги, отсчитал пятьсот долларов и подал Тамаре. — Вот, возьми, это твой гонорар, ты его честно заработала. Не твоя же вина…

— Нет, я не возьму, мне не хочется.

— Что это вы все… — проговорился Рычагов, — корчите из себя правильных.