Андрей Воронин - Убийца не придет на похороны

Теперь ему повсюду чувствовался запах блевотины и мочи. Табачный дым мог хоть как-то отбить этот противный запах.

— Забрали…

Чекан сел в машину. Митяй пока не решался садиться за руль.

— Чего стоишь, Митяй? Свое ты уже от меня получил. Не сам же я вести буду?

Двигатели загудели и два автомобиля выехали за ворота.

Сергей закрыл створки и не спеша пошел к дому. Рычагов с Тамарой все еще стояли на крыльце.

— Тамара, иди в дом, — не поворачивая головы, попросил хирург.

— Я боюсь, там кровь.

— Иди, я тебе сказал! Если боишься крови, закройся в спальне, я скоро вернусь.

— Мне страшно.

— Иди!

Тамара посмотрела на Дорогина, как бы ища у него поддержки. Тот даже не глянул в ее сторону.

— Хорошо, только не задерживайся тут.

Женщина шагнула в дом. Она шла, и где только находила выключатель, повсюду включала свет.

— Отойдем, — негромко сказал Рычагов, схватив Дорогина за рукав телогрейки, и потащил к сараю.

Сергей Дорогин и Геннадий Рычагов стояли у сарая, они почти не видели друг друга в темноте. Лишь время от времени порывы ветра раскачивали фонарь, висящий на углу дома. И тогда желтый свет падал на лицо Дорогина и его глаза начинали блестеть. Это был немного жутковатый блеск, похожий на сияние, схожий с блеском глаз волка или другого хищного зверя.

— И ты мне хочешь сказать, что ты здесь не при чем? — как заведенный, твердил Геннадий Федорович и, говоря это, пытался прикурить сигарету.

Но слабый огонек зажигалки то и дело вспыхивал и тут же гас, Рычагову никак не удавалось прикурить желанную сигарету.

— Ну, что молчишь? Что ты изображаешь из себя глухонемого? Или, может быть, ты на самом деле потерял память, потерял речь и слух? Да говори же, в конце концов, меня уже от твоей улыбки начинает тошнить!

— Не переживай, Геннадий, не переживай, — спокойно проговорил Дорогин.

— Что значит не переживай? Как ты себе все дальнейшее представляешь? Я, можно сказать, с этого живу, ты сейчас с этого живешь. Я тебя кормлю, одеваю, я тебя, можно сказать, из могилы вытащил.

— Знаю, знаю. Чего ты раскричался? — бесстрастно и спокойно заговорил Дорогин. — Дай и мне сигарету. Не один ты волнуешься.

— Так ты, оказывается, тоже переживаешь?

— Курить хочется.

— Сигарету тебе дать? А может, тебе что-нибудь еще дать, а? Хочешь еще чего-нибудь? Может, тебе отдать этот дом, машину, может, тебе отдать Тамару?

— Мне не нужны ни дом, ни машина, ни Тамара, — произнеся имя женщины, Дорогин улыбнулся, подумав, что от нее он никогда бы не отказался, но надо быть честным, честным до конца.

— На хрена ты все это сделал? Кого ты хотел провести — меня, что ли? Так я догадался. И если бы эти — Чекан и его люди — были немного поумнее, то и они бы догадались, что к чему, поняли бы, что Винта убил кто-то из нас. И тогда они сожгли бы мой дом и меня бы убили. Хотя может быть, не убили бы, они просто рассказали бы где надо и кому надо о том, чем я занимаюсь. А свидетелей хоть отбавляй, выше крыши! — и Рычагов провел себя ребром ладони по горлу. — Ты понимаешь, что наделал?

— Конечно понимаю, — сказал Дорогин. — Если бы я этого не сделал, то я перестал бы себя уважать.

— А ты что, еще себя уважаешь? Убил человека и себя уважаешь?

— Это не человек, Геннадий, это подонок и мерзавец, это сволочь. Его надо было давным-давно прикончить. Святое дело.

— Да кто ты такой? — крикнул Рычагов. — Кто? Кто, чтобы выносить приговор — господь бог, суд присяжных, прокурор?

— Нет, я человек.

— Да, ты человек. Но помни, что ты человек лишь благодаря мне. Это я тебя спас.

— Не горячись, — спокойно произнес Дорогин, взял Рычагова за плечи и прислонил к стене. И тут же спохватился: — О, черт побери, Пантелеич сегодня покрасил-таки этот сарай. Так что, Геннадий Федорович, я испачкал твой плащ.

— Да хрен с ним, с плащом, ты объясни в конце концов, зачем ты убил Винта? Ведь ты приложил к этому руку, да? — Рычагов схватил Дорогина за запястья и тряхнул.

— Да, приложил, — спокойно глядя в глаза хирургу, сказал Дорогин, — и ничуть не жалею, ни секунды не раскаиваюсь.

— Да как ты можешь такое говорить? Сам был на волосок от смерти.

— Был, — сказал Дорогин, — но выкарабкался благодаря тебе, благодаря Тамаре. А знаешь, Геннадий, благодаря еще чему я остался в живых?

— Ну, придумай еще что-нибудь, придумай.

— Благодаря тому, что ненавижу всех мерзавцев. И у меня одна мечта — расквитаться с ними со всеми. А ты их лечишь, зашиваешь им дырки, делаешь им операции, вытягиваешь с того света.