Андрей Воронин - Убийца не придет на похороны

А иначе как поддержишь форму?

Он лег на пол и начал быстро отжиматься, считая про себя разы. После десятого, ощутив, как мышцы наливаются силой, Дорогин, находясь в верхней точке, отрывал руки от пола и бесшумно хлопал в ладоши. Отсчитав пятьдесят, он лег на пол, перевернулся на спину и, подсунув ноги под тахту, принялся тренировать пресс.

— Швы выдержат, выдержат, — шептал себе Дорогин, чувствуя, как при каждом подъеме тело его пронизывает боль.

Он сумел пересилить себя, заставил забыть о боли. Сбросил одежду, и разгоряченный, лег поверх одеяла, ладонью зажал рану в боку. Та не столько болела, сколько чесалась. И он тут же вспомнил Тамару, которая делала ему перевязку, вспомнил то, как женщина как бы невзначай касалась его то бедром, то грудью, вспомнил прикосновение ее умелых подвижных пальцев, которые успокаивали страшный зуд.

«Наверное, не о такой жизни ты мечтала, — подумал Дорогин, — мечтала, как многие, — много работать и хорошо зарабатывать. Что ж, какая-то часть твоей мечты сбылась, но только деньги, которые ты получаешь, не дают тебе покоя. Тома, Тома…» — проговорил он, закрывая отяжелевшие веки.

После гибели жены у него не было постоянной женщины, только с ней разговаривал он в мыслях.

«Не зарься на чужое, — оборвал себя Дорогин, но тут же нашел для себя лазейку. — Один человек не может быть собственностью другого. Ведь то, что Рычагов и Тамара вместе, всего лишь следствие того, что они работают вместе, и их отношения пошли от скуки, для удобства».

Понимая, на какую скользкую дорожку он ступает, Сергей заставил себя перестать думать о чужой женщине.

— Спать, спать, спать, — твердил он себе, плотно закрыв веки.

«Завтра ты должен быть в самой лучшей форме. Завтра ты начнешь откручивать стрелки часов назад, и черная полоса неудач выскользнет из-под твоих ног, на нее ступят твои враги. Но не впутывай в это женщину, слышишь?» — с этими мыслями он и заснул.

Утром Дорогин умело скрывал нервозность. Он поднялся раньше Рычагова, занялся хозяйственными делами. Когда приехала Тамара, поздоровался с ней кивком головы, близко не подходил, избегал смотреть в глаза, боялся — та опять скажет что-нибудь откровенное, уверенная, что он ее не слышит.

Время тянулось для него медленно, словно кто-то мощным магнитом удерживал стрелки часов. В больнице Рычагова ждали только к полудню и он мог позволить себе немного отдохнуть с утра.

Хирург подошел к Тамаре, сидевшей за столом, положил ей руки на плечи, нагнувшись, поцеловал в шею.

Женщина вздрогнула, зябко пожав плечами.

— Ты что, снова боишься меня? — ладонь Рычагова легла ей на грудь.

— С чего ты взял?

— Такие вещи чувствуются.

— Не знаю, — пробормотала Тамара.

— Только не уверяй меня, что ты устала. Про это можно говорить вечером, но не утром — нонсенс.

— Пойдем, — горячо зашептал ей на ухо Рычагов, — у нас с тобой еще есть часик.

Тамара поднялась не сразу, сидела в задумчивости. Затем, ничего не ответив, поднялась из-за стола.

Они с Рычаговым прошли в спальню, окно которой выходило на лужайку, и хирург обнял свою ассистентку. С улицы доносился мерный скрежет грабель, Дорогин сгребал листья.

Когда доктор Рычагов принялся расстегивать маленькие пуговички на блузке Тамары, та внезапно остановила его руку.

— Послушайте, Геннадий, нормальные люди днем этим не занимаются.

— Значит, раньше мы с тобой были ненормальные?

— Раньше мы были одни.

— Ты имеешь в виду Муму? — Рычагов подошел к окну, задернул шторы. — Он же не зайдет в мою спальню.

— Без стука, — договорила за него Тамара.

— Конечно.

— И, ясное дело, он услышит твой ответ.

— Тебе мешает он?

Тамара покачала головой:

— Нет.

— Хочешь, я избавлюсь от него?

И тут женщина поняла, в какую ловушку она попала, заведя этот разговор. Но ей не хотелось кривить душой перед Рычаговым. Чего-чего, а раньше это не присутствовало в их отношениях.

— Если ты хочешь, то я могу. Но почему-то именно сейчас, при свете мне неприятно, — с усилием произнесла она последнее слово.

Рычагов присвистнул:

— Вот те на! Я конечно готов поверить, что ты ехала сюда лишь бы увидеть меня — это немного греет самолюбие, но любить тебя, когда этого не хочется тебе…

— Извините, но я сказала правду.

— Слаще от этого она не стала, — подумал Рычагов и, чтобы хоть как-то сгладить неловкость, застегнул только что расстегнутые пуговицы, провел ладонью по волосам женщины. — Все нормально, Тамара, не переживай.