Николай Пономарев - Точка бифуркации

Аплодисменты. Громкие и искренние. Танго, если его исполнять правильно, – очень красивый танец. Громче хлопали жёны бизнесменов. Может быть, кто-то из них представлял себя на месте Янки. Но и мне не нужно их внимание. Единственной, чьего внимания мне хотелось, была Марина.

Сегодня она уезжала в Чукалу. Из-за выступления я не успевал на автовокзал. Впрочем, она попросила меня не провожать. Но мог сорваться и приехать.

Учёба закончилась вчера. Хотя я внутренне был готов, но не получил за четверть ни одной тройки. Вероятно, Ольга Александровна попросила не ставить или поставили мне авансом. Может быть, просто пожалели.

До Нового года оставался завтрашний день.

«Спасти Бодера от депрессняшек». Так он назывался. Родители уехали заранее. Необходимость заехать в офис была отговоркой. Скорее всего, не хотелось путаться под ногами Мурзи на кухне. Мама, правда, рано утром внесла свою лепту в наш праздник – салатом, но невкусным. Кулинария не её конёк. Мы не стали заморачиваться кухонными заботами, а скинулись и заказали пять пицц, два больших пирога и несколько тетрапаков сока. Вместо строгания винегрета достали подзабытые за четверть настольные игры и сгоняли пару партий. Я по просьбам девочек сыграл несколько старых песен и новую, в которой мальчик едет в Чукалу. Вжик резала доставленные пиццы и попутно рассказывала, какое незабываемое впечатление на бизнес-круги города произвёл наш с Янкой танец. Так смешно, что я не удержался и показал лучшую часть танца. Вжик вдобавок попыталась пересказать Валерке выступление на последних соревнованиях. Но тот отмахнулся, не желая это слушать снова.

– До Нового года осталось три часа, – сказала тогда Мурзя. – Как здорово, что мы провели этот год вместе! Вот бы и дальше так. Давайте устроим старичку проводы.

– Го гулять, – предложила Вжик. – Отправим этот год куда следует!

Никогда наш микрорайон не слышал таких громких воплей «Старый год – уходи!». Громче всех, конечно, кричал я. Очень хотелось января, чтобы он поскорее настал. Ради этого можно было кричать на декабрь, забрасывать снегом и кидать в него петарды. Валерка вспомнил, как устраивают проводы старого года на севере: нужно обсыпаться снегом, а потом стряхнуть его, и вместе со снегом уйдут беды. Мы нашли большой сугроб и с разгона ныряли в него. Вжик снежная крупа засыпалась за ворот, она завизжала, скинула куртку, а Мурзя немедленно толкнула её обратно в сугроб.

– Очистимся и изнутри! – заорал я и, сбросив куртку, составил Вжик компанию.

Мокрые, но счастливые, окончательно и бесповоротно проводившие старый год, вернулись мы обратно. Приближалась полночь.

– Го смотреть президента, – предложила Вжик, укладывая промокший свитер сушиться на батарею.

– Давайте загадаем на следующий год желание, – сказала Мурзя.

Это сделать просто. Нужно написать желание на бумажке, бумажку сжечь, пепел положить в шампанское – в нашем случае в сок – и выпить. Всё это нужно сделать, пока бьют куранты. Поэтому просить успеваешь только самые простые вещи.

Нашли ручки, спички, написали и сожгли. Все, кроме Мурзи, – у неё почему-то не разгоралась.

После восьмого удара она кинула потухшую спичку на стол, а слегка опалённую записку в стакан. Мы чокнулись. Вжик и Валерка залпом выпили свой сок. Я промедлил, чтобы составить Мурзе компанию. Опрокинули с одиннадцатым ударом.

– Чёрт! – взвизгнула Мурзя. – Бумажка к нёбу прилипла!

Двенадцатый удар.

Я не выдержал и рассмеялся. Сок пошёл у меня обратно. Ртом, носом.

Заиграл гимн.

Изо рта на стол летели брызги, пепел, загаданное желание.

Невозмутимый Валерка сделал ещё один глоток сока. Вжик, с трудом проглотив свой, сползла от смеха под стол. Мурзя руками пыталась достать прилипший к нёбу бумажный клочок с желанием. За окном шарахнул первый салют. Здравствуй, месяц долгих праздников.

Всё интересное происходит в реальной жизни, у нас под носом, а не где-то там и когда-то там. Поэтому мы выключили телевизор, потому что там тупняк, отключили сотовые, потому что посыпались поздравления и телефоны на разные голоса принялись куковать. Сначала посмотрели, как запускали салюты. Потом Мурзя нашла время и пересказала последние школьные инсайды. Некоторые полезные, некоторые – смешные. Оказывается, Ольга Александровна в феврале уйдёт в декретный отпуск. Я один этого не знал. Получалось, что и для неё этот год определяющий. Из смешных – у Варвары появился мальчик. Тот самый умник из химбио. Мурзя лично видела, как они гуляли у памятника казачеству, и божилась на все зубы, что Варвара выглядела счастливой. Парень этот был настолько ботаник, что имя его все забыли. Они подходили друг другу. Не сиди Варвара со мной за одной партой, её имени тоже никто бы не помнил. Потом Вжик рассказывала, какие места она с родителями посетит на зимних каникулах. Предвкушала, как покатается на горных лыжах и канатных дорогах, погостит в маленьких городках и крохотных деревушках. Обещала привезти подарки. Валерка вспомнил, что рядом с курортами, куда едет Вжик, жил психиатр Карл Юнг, чем вызвал её неподдельное возмущение, что ей психиатры вовсе не нужны и на что это он намекает. Валерка припомнил ныряние в сугробы без куртки. Следующие несколько минут Вжик гонялась за Валеркой с криками: «Я тебе покажу Карла! Я тебе покажу Юнга!» Валерка кричал, что не получится показать, ведь он давно умер, на что Вжик отвечала, что тем более ей не нужны мёртвые психиатры. Мурзя, глядя на её попытки покарать Валерку свитером, налила сока, залпом выпила и, словно завидуя, произнесла: «Покажи уже». Когда, по мнению Вжик, она достаточно отстегала Валерку и они, раскрасневшиеся, подошли к столу, я позвал всех на улицу.