Миа Канкимяки - Женщины, о которых думаю ночами

«Я ощущала смертельную усталость. После того как родители ушли друг за другом в течение шести недель в 1892-м, а брат уехал на Восток, мне начало казаться, что никто во мне более не нуждается. И я поехала умирать в Западную Африку, но оказалось, что Западная Африка очаровательна, дружелюбна и в научном смысле познавательна. Поэтому убить себя – во всяком случае тогда – мне расхотелось, да и не к спеху».

Может, Мэри и хотела умереть, точнее, не особенно беспокоилась – умрет или нет. Может, она захотела поставить все на кон, ведь терять было нечего. Если честно, мне было бы страшно. Тогда Западную Африку называли могилой белого человека, и отправиться туда было все равно что сыграть в русскую рулетку. «Самый смертельный уголок Земли», – усмехнувшись, сказали Мэри врачи, показав ей карту распространения тропических болезней. Блокнот Мэри постепенно заполнился перечислениями опасностей, болезней, возможных наихудших сценариев и обязательных к наличию вещей – в точности как и моя записная книжка через сто двадцать лет. Далее Мэри констатировала, что 85 % уезжающих в Западную Африку умерли или возвратились на родину с изрядно подорванным здоровьем. Одни умирали от лихорадки, желтухи или малярии в течение месяца по прибытии на континент; другие не сдавались, боролись с температурой, но потом все равно неожиданно умирали. Судьба мужчин и женщин полностью зависела от способности их организма противостоять малярии. Привыкнуть к климату побережья было невозможно.

В августе 1893 года Мэри отправилась в путь. (Будучи реалисткой, перед отъездом она составила завещание.) Она села в порту Ливерпуля на сухогруз «Лагос». Билеты на него продавались в один конец, что само по себе – не лучший прогноз! Мэри везла камеру для фотосъемки с громоздкой треногой и пластинами для негативов, бутылочки с формальдегидом для хранения рыб и насекомых и прочие принадлежности для сбора естественно-научных образцов. Вдобавок она взяла черную сумку с медикаментами и непромокаемый мешок для одежды, одеял и прочего имущества; два дневника – один для описания коллекций, а другой для ведения личных записей и две книги ( «Study of Fishes» Альберта Гюнтера и подборка стихов Горация), длинное мачете и револьвер – чтобы использовать против себя, если что. Из еды она взяла с собой несколько банок копченой селедки и галет, а также изрядный запас настоящего английского чая. Как выяснилось позже, заколок и зубных щеток она взяла слишком мало, потому что именно эти позиции пользовались особенной популярностью при обмене с местным населением. В качестве дорожной одежды Мэри использовала в точности все то же самое, что и дома в Англии, потому что считала, что не вправе носить в Африке одежду, в которой постыдилась бы выйти на люди в Лондоне. И учитывая тот факт, что после смерти родителей и до конца своих дней Мэри одевалась в траур, у нее в багаже имелось много черных длинных платьев, широкий пояс, дюжина белых блузок, черные кожаные сапоги и, разумеется, корсеты, от использования которых она не планировала отказываться даже в тропиках. Злые языки утверждали, что Мэри прихватила с собой еще и старые братнины штаны. Их она надевала под юбку и, переходя вброд реку, подвязывала на щиколотках, опасаясь пиявок, а подол юбки задирала на пояс, но сама Мэри решительно опровергала подобные измышления.

Из наличных денег она взяла всего 300 фунтов, планируя финансировать свое путешествие торговлей. Еще она собиралась питаться местной едой, передвигаться на своих ногах или на каноэ, ночевать в глинобитных или камышовых хижинах туземцев или под открытым небом – что сильно отличало ее от тогдашних путешественников по Африке. Те не рисковали углубляться в джунгли без переносного стула и целого каравана носильщиков, тащивших на себе ящики с консервами, палатки, складные кровати, резиновые ванны и переносные туалеты. Но у Мэри, во-первых, не было на все это средств, а во-вторых, она верила, что, занимаясь обменом стеклянных бусин, железной проволоки, тканей, рома и джина на каучук и слоновую кость, ей удастся найти общий язык с местными жителями и получить от них интересные сведения. Все же ее путешествие имело две научные цели: сбор образцов рыб (о полезности таковых ей намекнул директор естественно-научного музея) и исследование религий туземцев.

На Канарских островах две пассажирки сошли на берег, и Мэри осталась на судне вместе с капитаном, коммерсантами и чиновниками. Как писала позже Мэри, мужчины проявили по отношению к ней учтивость, однако все разговоры неизменно заканчивались историей о том, как тот или иной бедняга заболел и умер. Она узнала, что у всякого путешествующего должно иметься в багаже приличное платье – не для торжественного приема, а для собственных похорон. Мужчины сообщили ей также, что кроме малярии и лихорадки ее ждут португальская чесотка, нарывы, гнойные раны, паразитарные заболевания, сонная болезнь, желтая лихорадка, холера, натуральная оспа и страшный недуг под названием kraw kraw . Подытоживая впечатления от этой поездки, она писала: «Не верю, что когда-либо ранее получала от жизни такое наслаждение». Против всех ожиданий она завела знакомства с коммерсантами. Их именовали «варварами пальмового масла», но ведь в прошлом существовала торговля! Коммерсанты были малообразованными, некоторые даже не умели читать, но, как заметила Мэри, в отличие от миссионеров и чиновников, они вели себя предельно честно и открыто. Именно коммерсанты и стали для нее важным кругом общения.