Миа Канкимяки - Женщины, о которых думаю ночами

Мы еще раз выходим на прогулку, съедаем по порции супа в окружении тучи мух, и я набрасываю в записной книжке интересные кадры, которые снимать уже неохота. Возле глинобитного домика сидят в ряд женщины – все в разноцветных платьях канга и красных шерстяных шапочках. В вечернем освещении они выглядят совершенно потрясающе. Запечатлеваю их суровые бронзовые лица и отправляю в фотоархив моей памяти к остальным «снимкам».

Вечером лежу на диване в своей канга и футболке. Вместе с Олли отсматриваем еще пару документальных фильмов об Африке из его коллекции. Тут же вертится радостная Мишель, периодически выкрикивая приветствие по-фински. Флотея одета в шерстяные носки и флисовую кофту. Она варит имбирный чай – говорит, что он помогает согреться, ведь зима не за горами. Я говорю, что, если бы не были куплены обратные билеты, я вполне могла бы остаться здесь насовсем, на что Олли замечает, что тогда мы смогли бы снова отправиться в Мкомази. У меня такое чувство, будто я частичка этого чудного семейства. И кроме того, мне бы не пришлось делать выбор между львами и семейной жизнью: вот семья, а львы там.

В последний день я просыпаюсь в половине шестого утра. Помня, что мне предстоит целых шесть часов езды на автобусе, Флотея поднялась в четыре, чтобы приготовить мне курицу и картофель фри. Я пытаюсь втолковать ей, что мне достаточно и одного окорочка и что я ни в коем случае не возьму с собой целую курицу. Флотея вся в слезах со вчерашнего вечера из-за моего отъезда, так что настроение невеселое. Она спрашивает еще раз, неужели я не могу отменить свой рейс и остаться здесь навсегда. Я уверяю ее, что и мне этого хочется больше всего.

Потом Олли отвозит меня в Арушу к отелю «Импала», откуда отходит мой рейс в Найроби. В микроавтобусе я оказываюсь единственной белой пассажиркой. Скажем, я ошибочно предполагала, что случится шумная и хаотичная поездка в переполненном транспорте, но все не так: в салоне царит полнейшая тишина, автобус двигается точно по расписанию.

Через два часа останавливаемся на кенийской границе. Повсюду толпы стоящих в очередях людей, желающих заполучить отметку в смятую, полуистлевшую, едва не разваливающуюся бумажку, представляющую собой их удостоверение личности. Я встаю в очередь на паспортный контроль на танзанийской стороне, и вдруг звонит мой телефон. Отвечаю. Сквозь треск откуда-то издалека я слышу знакомый голос: «Принято решение о выделении тебе гранта, поздравляем!» И дальше Олли в возбуждении зачитывает найденную им в Интернете информацию. Я пересекаю границу с Кенией.

Место моего размещения в Найроби находится далеко от центра, в части города, названной в честь Карен, в нескольких километрах от ее дома. Кроме меня, здесь нет проживающих, все остальные отменили бронирования в страхе перед терактами и по причине запрета на въезд в страну. С портье мы договариваемся, что завтра мне предоставят водителя (говорит, что обращаться к обычным таксистам здесь небезопасно, а пешком идти – даже речи быть не может). После этого я заношу свои вещи в огромный холодный номер. На ужин съедаю твердый, как подошва, кусок баранины в пустом зале ресторана. Ощущение не слишком приятное, но что еще можно получить за такие деньги?! Моих денег не хватает на распрекрасные мечтания о Карен Бликсен, которые стоили бы 500–600 евро за ночь. Кроме этого стоит холод и идет дождь. Такая же погода по прогнозам простоит следующие три дня.

Через мгновение приходит осознание.

Над холмами Нгонга идет дождь .

Карен буду на месте тчк здесь целый район назван в честь тебя тчк есть Karen Road зпт Karen Country Club зпт Karen Blixen Coffee зпт Garden Karen Shopping Center зпт Karen Hospital зпт Karen Police Station тчк посадочной полосы Нзиге нет тчк на месте кофейных плантаций поле для гольфа тчк прибуду завтра тчк М

«Я владела фермой в Африке, у подножия нагорья Нгонг».

Дорогая Карен, именно так ты начинаешь свою историю, и когда я наконец стою во дворе твоего дома, фразы начинают мелькать в моем сознании, подобно видениям. Вот он – твой дом. Он меньше и куда скромнее, чем я себе представляла, но это он: Мбогани. Сюда вечерами приходили буйволы золотой пыли заката , как ты пишешь. С этой лужайки ты взлетела вместе с Денисом – на твоей голове летный шлем из козьей кожи, – чтобы перелететь через синеющую гору Нгонг. Отсюда ты отправлялась верхом на прогулку в девственный лес, начинающийся сразу за оградой, ныряя в него, словно в зеленую занавесу . Здесь утренний воздух был прозрачен, как стекло, и такой свежий, что тебе казалось, будто ты стоишь на дне моря. А вот где-то там располагались круглые, с острыми крышами хижины кикуйю, а там, южнее, начинался мир буйволов, антилоп и львов – мир крупной дичи, придававший усадьбе экзотический флер, как если бы по соседству проживал король . И когда заходило солнце, казалось, будто воздух наполнялся животными , а снизу от реки раздавался вой гиен. Здесь ты настолько ощущала себя частью этого мира, что твое дыхание сливалось с шелестом ночного ветра в деревьях . А когда после сезона дождей начинали цвести кусты кофе, вид был изумительный: словно над шестьюстами акрами земли повисло облако туманного мела и слепого дождя .