Мэтью Вайнер - Хизер превыше всего

Бобби часто будили среди ночи и вытаскивали в гостиную, и он никогда не знал, сделают ли из него боксерскую грушу или придумают какую-нибудь дурацкую шутку. Мать выживала благодаря государственному пособию и воровству, особенно в тучные годы, когда строили стадион и стройматериалы валялись повсюду, но чаще она работала в местных салонах красоты, где выметала волосы, а иногда подвизалась в качестве нелегальной косметички, что ее вполне устраивало, поскольку позволяло смотреть мыльные сериалы, прикарманивать часть наличных и безапелляционно оценивать внешность других женщин.

Когда Бобби пошел в школу, и он, и мать испытали облегчение. Бобби в школе поначалу понравился четкий распорядок и то, что кормят не только сэндвичами с консервированным свиным фаршем, а вскоре он сообразил, что умнее всех остальных учеников и большинства учителей. Он понял, что может получить все, что захочет, просто рассказав правду о своей матери или о своей нищете, причем особенно хорошо это работало с молодыми училками: их глаза наполнялись слезами, и они тут же покупали ему фастфуд и обещали, что скоро все изменится. Ничего, естественно, не менялось. Худшее, что могло случиться, – это визит кого-то из благодетелей в дом Бобби, но смутить мать было невозможно, поскольку понятие стыда было ей неведомо, и приходивших чиновников или учителей она обычно встречала в растянутой не то майке, не то ночной рубашке или в старом халате.

Большую часть времени Бобби проводил в одиночестве. Тяжелее всего бывало летом, когда дом наводняли нарики, а телевизор можно было смотреть только с выключенным звуком. Тогда он спускался к реке, замусоренной сломанной бытовой техникой и старыми шинами, и думал о том, какой он одинокий и несчастный, потому что «тоже ощущал себя выкинутым на помойку», как однажды сказал ему тюремный психолог.

На самом деле его ничего не интересовало, кроме животных. Он воспринимал их как людей, считал такими же глупыми и беззащитными, в особенности сбитых машинами зверушек, которых собирал на дороге и прятал в гараже, чтобы потом повнимательнее рассмотреть. О собственном могуществе Бобби узнал по чистой случайности, когда увидел птицу, залетевшую в оконный вентилятор, включил его и стал наблюдать, словно завороженный, за тем, как лопасти рубят ее тельце, а капли крови разносятся воздушной струей.

Бобби бросил школу и нашел работу в большом магазине хозтоваров, где в его обязанности входило загружать фургоны, а позже, когда он научился управлять автопогрузчиком, еще и складывать штабелями палеты. Он по-прежнему жил дома, только приладил к двери своей комнаты большой висячий замок и в свободное от работы время смотрел телевизор, пил водку и слушал бессмысленные разговоры и взрывы смеха друзей и любовников матери во время их стихийных ночных сборищ.

Иногда у них завязывалась драка, и он тогда выходил на улицу, чтобы посидеть на крыльце или прикупить в угловом магазине еще пива. Часто на своем крыльце сидела и девушка из дома напротив, известная как Чичи [2] В переводе с американского сленга – что-то вроде «классная телка». , он считал, что она очень красивая и только ищет предлог с ним заговорить. Однажды особо пасмурным субботним днем он пересек мостовую, прошел совсем рядом с ней и сказал: «Славный солнечный денек, а?» Она улыбнулась в ответ, а он обрадовался, что смог произнести одну из тех фраз, которые обычно говорят люди.

С появлением Хизер жизнь Марка не сильно изменилась. В самом начале от него мало что зависело. Карен взяла все заботы на себя, и это было разумно, ведь грудью кормить он не мог, менять подгузники не рвался, а во время прогулок и купания был на работе. Вскоре ему стало казаться, что Карен и Хизер живут в общем, наглухо закрытом от всех остальных пространстве, а он существует как бы снаружи, вне его. Попытки поучаствовать в их жизни заканчивались провалом – из-за его неумелости, естественно, – а Карен было проще все сделать самой, чем наблюдать, как он сражается с детскими одежками, пытаясь натянуть их на едва начавшую ходить малышку, или собирает сумку перед прогулкой в парке.

Он злился не на Карен, а на себя, воспринимая тот факт, что его отодвигают на позицию наблюдателя, как следствие тех же недостатков, которые к этому времени стали очевидными всем сослуживцам. Марку никогда не удавалось выйти на первые роли, стать заметным в финансовых кругах. Он хорошо работал и зарабатывал больше, чем мог когда-либо мечтать, и тем не менее на его глазах многочисленные гораздо менее достойные коллеги обходили его по карьерной лестнице, в большей мере благодаря светским, чем деловым талантам, и он в конце концов поставил крест на мысли, что однажды будет руководить департаментом или даже летать корпоративным самолетом.