Мэтью Вайнер - Хизер превыше всего

Грядущие годы они с Карен наверняка, как и планировали, проведут вместе, каждый будет потихоньку тратить свои жизненные ресурсы, пока, согласно статистике, кто-то из них не останется в одиночестве. Заглянув в будущее, он увидел чьими-то стареющими глазами, как замечательно живет Хизер – адвокат или даже президент компании и что благодаря ему, своему отцу, она не закончит так, как его несчастная сестра, виртуоз голодания, которая так и не узнала, какая награда причитается за ее подвиг.

Марк захлопнул дверцу такси и с облегчением увидел, что строительная бригада на обеде, но по пути к лифту заметил, что швейцар отлучился, а рабочий сидит на радиаторе отопления, смотрит в телефон и пьет – предположительно алкоголь – из бутылки в бумажном пакете. Пока Марк ждал лифта, его решимость ни на что не обращать внимания свели на нет зашевелившиеся на затылке волосы. Он обернулся как раз вовремя, чтобы поймать на себе пристальный взгляд рабочего.

Контакт был кратким, но исчерпывающим, и Марку показалось, будто его кишки провалились вниз, словно он вот-вот обделается, не сходя с места. Теперь ему было совершенно очевидно, что в их вестибюле находится животное – равнодушно-голодные глаза под тяжелыми веками, ссутулившееся, сжатое как пружина и готовое к прыжку тело. У Марка оборвалось сердце, когда он подумал, что это существо так и будет ошиваться у них на пороге, неспособное насытиться ничем, кроме его, Марка, ребенка.

Двери лифта открылись, и Марку следовало нажать на кнопку, подняться на свой шестой этаж, переодеться в спортивный костюм и отправиться на пробежку, но вместо этого он придержал дверь рукой. Во рту у него пересохло, так что он едва мог говорить, и ему оставалось только надеяться, что голос не выдаст страха, когда он спросит рабочего, все ли на обеде. Он даже сам сначала не поверил, что заговорил, – так громко и четко каждый преступный слог отскакивал от мраморных стен. Рабочий кивнул, и Марк понял, что, когда сегодня удалял фото из телефона, мозг уже все за него решил. Это решение, по всей видимости, было принято несколько часов назад: настроенный воспользоваться первой же возможностью, он начал заметать следы.

«Не поможете мне кое-что передвинуть?» – спросил у него папаша Хизер. Бобби немного выпрямился, когда тот вошел в дверь – еще более злобный и раздраженный, чем обычно, а поскольку предполагалось, что ремонтники не должны есть в вестибюле и уж тем более пить тут пиво, Бобби испугался, что старый мудак поднимет хай или пожалуется на него прорабу. Бобби никогда не присматривался к нему, он его не интересовал, а когда был вместе с Хизер, то только мешал, кружа вокруг нее, словно надоедливая муха. Теперь, вблизи, он оказался ровно таким, как Бобби ожидал, – одним из этих надутых уродов, которые думают, будто весь мир работает на них, и, несмотря на хозяйский тон, оставался все тем же толсторожим гадом и жалким бздуном, особенно сегодня, когда заявился без своего навороченного портфеля.

Но все это не помешало Бобби с удовольствием предвкушать, как он прямо сейчас окажется у Хизер дома, так что он затрусил к лифту, опустив голову, чтобы не выдать восторга. На площадке папаша сразу рванул к квартирной двери, но долго не мог найти ключ и столько раз оглядывался через плечо, что Бобби подумал, не нужна ли ему помощь. Но вот входная дверь наконец-то открылась, и на Бобби сразу обрушилась стена жара, пропитанного ароматами Хизер, так что пришлось ухватиться за дверной косяк.

Вслед за папашей он прошел через удушливую прихожую, а затем через шикарную гостиную в узкий коридор, где, как было известно Бобби, находились двери в спальни. Он оглядывался в поисках хоть какого-то следа ее присутствия – туфли, свитера, – и у него возник соблазн сбежать от старика или просто придушить его, а потом усесться в спальне и дождаться прихода Хизер. Вместо этого он шел за ее отцом, слушая одним ухом, как тот бахвалится. Старикан к этому моменту весь покрылся потом и вел Бобби к кухне, куда через открытое окно поступал воздух с улицы.

Бобби видел много таких красивых квартир, но только с лесов, он ни разу не бывал внутри обжитой или неремонтируемой квартиры. Эта казалась бы больше, не будь в ней столько барахла; тем не менее белые стены, зеленое ковровое покрытие, все эти телевизоры и медные прибамбасы так его заворожили, что захотелось усесться в мягкое красное кресло и выпить виски из хрустального стакана. Он знал, что такие люди постоянно ходят в кино и рестораны, летают на самолетах и всюду развешивают фотографии лошадей.