Валентина Ad - Нюша (СИ)

- Мам, мы уходим, - собравшись с силами твердо заявила я хватая маму за руку.

Я попыталась сдвинуть с места окаменевшее тело, но ничего не вышло. Рокси, усевшись у маминых ног, изначально с довольным видом, принялась обиженно скулить, разобравшись что на нее уже никто не обращает внимания. Лабутен, остановившись немного в стороне, поворачивая морду с боку на бок, с любопытством наблюдал за всеми нами.

- Ма, идем. Нам реально пора, а то Томила жесть как не любит, когда ее «малыши» задерживаются с прогулки. - Я снова попыталась взять маму за руку, но та ее быстро отдернула.

Выпустив из рук поводок, с которого она еще в начале нашей прогулки милостиво спустила Рокси, мама сделала несколько шагов. Мое сердце окатило холодом. Все тело покрылось противными мурашками. Я прекрасно понимала, что в этот раз проиграла не бой, а всю битву за трезвость.

- Ма, пожалуйста, не нужно. Ма… ма… - Я не узнавала собственный голос, он дрожал и очень напоминал щенячий писк.

Меня никто не услышал. Мама молчаливо и медленно удалялась от меня и от папы, да и, наверное, от невыносимой реальности в целом. Самое страшное - я знала куда ее приведут ноги. А еще, в который раз за день, я с новой силой возненавидела отца, ему удалось дважды перевернуть мамин мир: тогда, казалось не рушимый, сейчас - и без того шаткий.

- Мааа!.. - это был не зов, не мольба, это был стон, вырванный из глубин сердца.

Я в последний раз попыталась привлечь к себе внимание, но безуспешно. Не сказав ни слова, даже не обернувшись, совсем скоро мама исчезла из поля моего зрения. А я даже не попыталась ее остановить, не в моих это силах, этот этап мы уже проходили.

- Ненавижу!!! Как же я вас всех НЕ-НА-ВИ-ЖУ!!!! - беспомощно полетело к небесам. - Да и себя…

В этот раз винить одну маму было бессмысленно, это я провела ее по лезвию бритвы и не смогла удержать; это я несколько часов к ряду испытывала ее силу воли на прочность, зная, о полном ее отсутствии; это я играла со спичками чужими руками.

Беспомощная я присела на корточки и благодарно приняла сочувствие со стороны Рокси и Лабутена, которые в два языка вылизывали срывавшуюся с глаз воду. На одном плече лежала ласковая морда Лабутена, на другом - Рокси, и только эти двое согревали и дарили мне такое необходимое и желанное тепло, ласку, понимание. Я страстно прижалась к белоснежному меху, обхватывая обеими руками огромные туши, и только когда слез больше не осталось а собачья шерсть была совсем мокрой как после приличного дождя, сменила внимание четверолапых на никотин.

Наверное, кто-то рождается в этом мире с полным набором радостей; кто-то изначально не счастлив; а над кем-то небеса решают подшутить, а проще говоря, поиздеваться, и дают все, а затем в один миг отнимают. Когда не знаешь что потерял, ты это не оплакиваешь и не паришься по этому поводу, ты живешь с тем, что имеешь. Если ты вырос в детском доме, ты не станешь истерить по поводу смерти мамочки, узнав об этом каким-то образом. Если ты не умеешь ездить на велике, ты не станешь париться из-за того, что тебе его не подарили на днюху, настолько сильно, как тот, у кого он сломался, и ему не хотят дарить новый. Если ты никогда не ел омара, ты, возможно, будешь мечтать когда-то набить свой привыкший к хлебу с картошкой желудок подобным чудом, но спокойно сможешь обходиться без него. Это я к тому, что лучше бы и я изначально родилась в семье каких-нибудь алкашей, тогда бы у меня не было тех воспоминаний которые заставляют сердце разрываться на части. Я бы просто не знала, что можно жить без вечного перегара, побоев и злостных разборок, и жила бы себе тихо завидуя какой-то другой неведанной, более благополучной жизни. Но когда ты знаешь, как это просыпаться не от звука будильника, а от теплых материнских губ; как это - тихими семейными вечерами нежиться в крепких отцовских объятьях; как это - ежедневно слышать в свой адрес миллион «люблю» и тысячи «ты у нас самая-самая», а потом вмиг все потерять… Это не больно - это невыносимо больно.

Покидая парк, я не сдержалась и еще раз, буквально на секунду, взглянула на счастливое семейство. Не наброситься с кулаками на папочку мне было ой как не просто. Во избежание мордобоя я поспешила очисть территорию парка от своего присутствия.

Вернувшись домой, маму в нем я не обнаружила, как и предполагалось. Все комнаты были пустыми и, какими-то, больше обычного прохладными. Плакать больше не хотелось. Плевать, пусть бухает. Пусть хоть с моста, а хоть вены вскрывает, по-барабану. Надоело. Все надоело.