Эндрю Круми - Музыка на иностранном

Однако я отклонился от темы — как легко разбегаются мысли, стоит мне оторваться от записей и взглянуть на пейзаж, проплывающий за окном поезда; пейзаж, разукрашенный вечерними красками. Завтра я снова возьмусь за перо. Я начну все с начала и попробую рассказать о том, как Роберт Уотерс нашел свою смерть.

Двадцать лет назад Чарльзу Кингу было чуть-чуть за тридцать. В то время он каждые выходные ездил из Кембриджа в Лондон, чтобы встретиться с Дженни.

Они познакомились, когда Кинг приезжал на конференцию в Академию наук. В тот день ему надоело слушать доклады, и он вышел на бульвар — прогуляться по солнышку. На улице было тихо. Полицейский на углу со скучающим видом вяло постукивал пальцами по кобуре. Был август — и девушки были одеты по-летнему.

Кинг любил женщин; точнее, его к ним тянуло. Они его восхищали и зачаровывали. Глядя на улице на незнакомую женщину, он старался представить себе, как она выглядит обнаженной. Несмотря на весь его опыт, эта женская нагота до сих пор оставалось для него непостижимой тайной. Он довольно легко определял полноту форм или гладкость кожи, словом, все, что скрывалось под блузками-юбками; но вот финальное действо, обнажение души, всегда ускользало — каждый раз его воображение натыкалось на некую мысленную преграду. Обнаженный образ оставался абстрактным, предположительным, выдуманным; умозрительно все было понятно, но по-настоящему оценить это образ можно было только тогда, когда ты увидишь его воочию. И это всегда его интриговало.

Он шел по улице и поглядывал на женщин, не задаваясь вопросом, зачем ему это и какое ему с этого удовольствие. Он вертел головой, как растение склоняется в сторону солнца. У растений солнечный свет угнетает рост, поэтому с теневой стороны стебель растет быстрее и наклоняется в солнечную сторону. Иногда Чарльзу казалось, что в его тяге к женщинам тоже было что-то угнетающее; порой ему нестерпимо хотелось избавиться от этой своей одержимости. Он часто задумывался об этом и все более убеждался, что при всей неразумной иррациональности его страсти в ней была и своя здравая логика. Потому что при всех метафизических объяснениях, которые он для себя придумывал, причина могла быть совсем простой: активное воздействие гормонов, феромонов и прочих молекул. Его поведение было обусловлено теми же органическими причинами, что и «поведение» растений, и, стало быть, оно было таким же иррациональным, если не пытаться наделять замкнутую логику химии неким высшим вселенским смыслом.

Девушка возилась со слетевшей цепью велосипеда, перевернув его на тротуаре колесами вверх. На ней была тонкая белая майка с глубоким вырезом, и девушка ни на кого не обращала внимания — она была полностью сосредоточена на своем занятии. Кинг подошел к ней, пытаясь представить себе ее грудь, да и все ее тело, по тому зрелищу в вырезе майки, что было открыто взгляду. Он остановился и спросил, не нужна ли ей помощь. Так началась его связь с Дженни.

Каждые выходные он ездил из Кембриджа в Лондон, чтобы встретиться с ней.

Ей было двадцать три. За несколько месяцев до того, как Кинг остановился на улице и предложил ей помочь с велосипедом, и она сразу заметила, как его взгляд скользит по ее телу, — так вот, за несколько месяцев до того ее бросил мужчина, с которым они были помолвлены около года. Дженни знала, что связь между любовью и счастьем — очень тонкая и ненадежная, и уже очень скоро она поняла, что для Кинга связь между любовью и сексом тоже весьма и весьма условна. Тем не менее она охотно приняла условия того необычного договора, который он ей предложил.

Она считала, что он симпатичный, хотя и слегка для нее староватый (он был старше почти на десять лет). Ей нравились его плечи, и его глаза. Когда она узнала, что он физик, то почему-то решила, что он занимается секретными ядерными разработками. Это ее напугало. Но Кинг объяснил, что он — физик-теоретик, что для работы ему нужны только ручка, бумага и воображение; и тогда она стала воспринимать его как какого-то экзотического поэта.

Она дала ему свой адрес (телефона у нее не было) и поехала на работу. Он пришел к ней в тот же день, ближе к вечеру.

Когда она перед ним раздевалась, ей было страшно и очень неловко. Она очень боялась забеременеть. Кинг сказал ей, чтобы она расслабилась и раздевалась помедленнее; так, словно каждый предмет одежды — такой дорогой и роскошный, что с ним следует обращаться предельно бережно. Раздеваясь, она не смотрела ему в глаза. Наконец она сняла белье. Для Кинга все было так, словно перед ним сбросили карнавальную маску, так что стало возможно узнать того, кто скрывался под этой маской. Он должен был видеть ее лицо — и все тело — во всей его полноте и цельности. Когда они легли в постель, ее поразило, что он не стал заниматься с ней сексом. Они просто лежали рядом, пока не заснули. Потом она сообразила, что понимает его все меньше, зато он нравится ей все больше.