Ли Льеж - Марионетки в ящике

– Я так понимаю, это тот ключ, который украли? – Куница повертел вещицу на ладони и повернулся к Ли. – Знаешь, а ведь он выпал из твоего кармана.

Все взгляды обратились к Ли, а тот метнулся в сторону и завизжал:

– Ложь! Неправда! Это не я! Не я!

– Да прекратите вы все орать! – крикнула Козетта. – Постыдитесь, мужчины!

– Это не я! – понизив голос на полтона, заскулил Ли. – Я не хотел! Я не нарочно!

– Зачем? – тихо спросил Куница. – И не оправдывайся, я видел, как ты выронил ключ, когда падал.

– А затем! – размазывая злые слёзы, фальцетом выкрикнул Ли. – Нам не надо туда ходить, ясно? Нам нечего там делать, понятно?

– Непонятно! – огрызнулась в ответ девушка, которая ещё недавно казалась мне нежной и очаровательной. – Мы не будем ждать ужина. Мы пойдём туда прямо сейчас! Вот и проверим, пустая комната или не пустая. А ты, воришка и врунишка Ли, и ты, чистый и невинный Бен, делайте что хотите. Вам больше доверия нет.

Сказав это, Козетта гордо вздёрнула подбородок и повернулась ко мне спиной. Сора и Куница несколько секунд оставались стоять, глядя на нас, но потом молча последовали за Козеттой.

А я вдруг почувствовал, как холодно находиться вне стен дома. Как невероятно, обжигающе холодно.

Низко опустив голову, Ли поковылял в дом. Я стоял по щиколотку в жухлой траве, не решаясь тронуться с места. Умом я понимал, что мне необходимо пойти вслед за ними, чтобы согреться и поддержать тающие силы. Но инстинкт удерживал меня. Необъяснимое чутьё подсказывало, что вне дома сейчас куда безопаснее, чем в доме. Но силу и величину этой опасности я не понимал.

Наконец, минут через десять, когда в доме было по-прежнему тихо, а поднявшийся ветер вот-вот готовился сдуть меня с холма, я решился и толкнул входную дверь. Она отворилась, впуская меня, и блаженное тепло тут же разлилось по моему озябшему телу. Я даже задрожал от удовольствия. Дом выглядел совсем не так, как в тот день, когда я впервые попал сюда, он выглядел иначе, здесь витали другие запахи, слышались другие звуки. Я прошёл в гостиную, которая была пуста, сел на своё обычное место и налил себе чаю. Горячий чайник стоял на столе, уютно окружённый блюдцами, и чай в нём был отличный, как всегда. На большом блюде было красиво разложено рассыпчатое печенье с виноградом, а фарфоровый молочник, до краёв наполненный свежайшими сливками, был повёрнут ручкой в мою сторону, словно бы специально для того, чтобы мне было удобнее его брать. Я прислушался: на втором этаже было тихо.

Может, они все исчезли, ступив в ту комнату, куда мы так долго и так безуспешно пытались попасть? Может, обитающее в этом доме зло уже поглотило их? И теперь я больше никогда не встречу этих людей, стану свободным от всех связей и обязательств, от всех нелепых чувств, которые мне пришлось испытать за последние дни? А я останусь здесь, в этой тёмной, но тёплой и радушной гостиной, где как по волшебству появляются вкуснейшие яства и как по волшебству исчезают грязные тарелки, где всегда горит камин и пахнет смолой и ладаном… Да, я останусь здесь.

Сделав глоток чая, я заметил что-то странное в своей чашке. Сначала мне показалось, что это крупные чаинки, но потом я понял, что заварка здесь не при чём. На дне чашки виднелись буквы.

Первым моим побуждением было поскорее выпить чай. Спустя секунду я уже не мог решиться это сделать, пришлось найти глубокое блюдце и вылить чай в него. Буквы казались напечатанными на белой поверхности фарфора, я прочёл, не веря своим глазам:

Марионетка №7! Вы не исполнили то, что должно, и сорвали репетицию. В связи с этим вы исключаетесь из труппы актёров и отправляетесь на склад. Создатель

Тут меня в буквальном смысле прошиб холодный пот. Я стоял у стола и держал в руке пустую чашку, не в силах собраться с мыслями и что-то предпринять. В голове всё ужасно путалось. Меркнущее сознание ещё цеплялось за реальность, но тело отказывалось меня слушаться: сначала разжались пальцы и чашка почти бесшумно упала на ковёр, затем подкосились и ослабли колени. Падая, я больно ударился лбом об угол стола, но отключился не сразу: ещё около минуты я лежал на ковре, понимая, что не могу пошевелить ни языком, ни даже глазами.

А потом, моя дорогая Мартина, я оказался на складе, как меня и предупреждали.

Узкая лестница скрипела и пошатывалась, на крошечной квадратной площадке перед дверью было совсем темно. Куница и Козетта поджидали медлившую Сору и прислушивались, ни придёт ли кто-то ещё.