Нед Виззини - Это очень забавная история

Там, прислонившись к перилам, стоит невысокий коренастый мужчина. Перила идут вдоль всего коридора, хотя никаких ступенек там нет. У чувака помятое лицо с глазами навыкат и не совсем заросшая заячья губа. На шее торчит пушок, а небольшую голову венчает сноп черных волос, выбритых по бокам. Он потерянно смотрит на меня: будто я выпрыгнул перед ним из канализационного люка и предлагаю какие-то особо ценные скрепки с Луны.

И тут до меня доходит: да я же в психушке!

– Проходи сюда, сделаем замеры. – Смитти усаживает меня в кабинку.

Он снимает с тележки тонометр и меряет мне давление – тонкие пальцы ложатся на мой пульс. Потом аккуратно записывает на листке: 120/80.

– Сто двадцать на восемьдесят – здоров как бык, да? – спрашиваю я.

– Ага, – улыбается Смитти, – но лучше быть здоровым как человек.

Он сворачивает тонометр и говорит:

– Сиди тут, сейчас позову медсестру.

– Медсестру? А ты тогда кто?

– Я дневной смотритель отделения.

– И что это за отделение?..

– Взрослое психиатрическое отделение временного пребывания.

– Вроде отделения для содержания психов?

– Не содержания, а лечения. Медсестра все тебе расскажет.

Он выходит из кабинета, а я остаюсь заполнять анкету: имя, адрес, номер социального страхования. А дальше – стоп! Я уже это видел! Вопросы как в опроснике у доктора Барни: «Вы чувствуете, что не способны справиться с повседневными делами» – 1) никогда; 2) иногда; 3) почти каждый день; 4) всегда.

Да чего там – я же попал в больницу: отмечаю четвертый ответ во всех вопросах, а их там штук двадцать. Но на вопросы про членовредительство, алкоголь и наркотики я отвечаю по-другому. («Никогда никому не говори, что куришь травку, – как-то сказал мне Аарон. – Как бы ты им ни доверял, об этом ни слова, а то попадешь в список ФБР». Про травку не упоминаю – правило есть правило.) У меня все заполнено, и тут заходит улыбчивая коренастая темнокожая медсестра с туго заплетенными афрокосичками. Она говорит с сильным вест-индским акцентом:

– Крэйг, я здешняя медсестра, Моника. Задам тебе пару вопросов, ага? Про самочувствие и все такое, чтобы понять, как тебе помочь.

– Угу, я э… – Наступает мой черед отстоять себя. – Я не на шутку психанул, потому и пришел. Записался там внизу, в приемном, но, знаете, когда подписывал, не совсем понимал, куда иду. А меня привели сюда, и что-то я не совсем уверен, что…

– Погоди, дорогуша, давай-ка я тебе кое-что покажу.

Медсестра Моника нависает надо мной, хотя она такая маленькая, что мы оказываемся с ней почти вровень, и вытаскивает копию документа, подписанного мамой часом ранее.

– Видишь вот это? Подписано, что ты добровольно поступаешь на попечение психиатрического отделения госпиталя «Аргенон», так?

– Ага…

– А тут, видишь? Написано, что тебя выпишут на усмотрение доктора согласно плану выписки.

– То есть я не выйду, пока меня доктор не отпустит?!

– Погоди. – Она садится. – Если ты понимаешь, что тебе здесь не место, через пять дней напишешь письмо, мы называем его «пятидневное обращение». Объяснишь в нем, почему тебе тут не место, мы его посмотрим и выпустим, если посчитаем, что ты готов выйти.

– То есть я тут на пять дней минимум?

– Некоторые и через два дня выходят. Но уж точно не больше чем через тридцать.

Вот блин! Но мамина подпись стоит, что тут еще скажешь. Опускаюсь на стул. Еще утром я был нормальным, обычным подростком, а теперь полюбуйтесь – психбольной. Правда, вы знаете, что я не был таким уж нормальным. Так что ладно. А, нет, не ладно! Это, блин, хреново. Это капец как…

– Теперь поговорим о том, почему ты сюда попал, – продолжает допрос Моника.

Я рассказываю.

– Когда ты последний раз лежал в больнице?

– Года четыре назад. Меня сбили санками.

– Значит, с психическими расстройствами ты раньше не лежал?

– Не-а.

– Хорошо. А теперь посмотри на эту шкалу, видишь?

У нее на листочке небольшая шкала от нуля до десяти.

– Это градация физической боли. Подумай, испытываешь ли ты какую-либо физическую боль прямо сейчас, и оцени ее от нуля до десяти.

Я всматриваюсь и вижу, что напротив нуля написано «боли нет», а напротив десяти – «невыносимая, мучительная боль». Тут я вынужден заткнуться.

– Ноль, – выдаю я.

– Чудненько. А теперь самый важный вопрос, – она наклоняется, – до того, как ты сюда пришел, не пытался ли ты себе навредить?