Джейн Джонсон - Преданное прошлое

Сиди Касим чуть наклонил голову:

— Если это возможно сделать для тебя такой, я сделаю. Дал слово. И еще я найду тебе место на корабль, который пойдет в Англия, и напишу письмо для твоя безопасность, если с тобой случиться беда и ты попадешь в руки других… торговцы. Еще что-то ты от меня хочешь?

Корсар весь светится от огня, горящего у него внутри, подумал Роб, словно в груди у него пылает солнце. Настолько ощутим был его триумф. Он отвернулся, ему было больно смотреть на мужчину, который отнял у него мечту.

— Нет, — мрачно ответил он. — Нет ничего такого во всем мире, о чем мне стоило бы просить.

Вот я и взял тебя, Мэтти, в жены. И ты была мне прикрасной жиной все эти годы и прикрасной матирью для наших мальчиков. Но я не был для тибя лутшим из мужей. Я тибе изминял, я часта злился и кричал на тибя, у меня было большое горе, которое я часто старался утопить в спиртном. И за это ты миня прости, мне очинь жаль. Но больше всего мне жаль, что я вовремя не увидел, в каком направлении должна развиваться моя жизнь, что я должен прожить ее один, а не тащить тебя за собой в ее пучину. Но теперь по крайней мере у тебя есть шанс открыть для себя другое будущее. Уезжай из Кенджи. Здесь удушающая атмосфера, полная отчаяния и чреватая неудачами. Уезжай, пока ты в состоянии это сделать, спаси себя. Найди себе кого-нибудь другого и не связывай себя свинцовой тяжестью воспоминаний о моей жизни или о моей смерти.

Идрис поднял глаза от письма и посмотрел на меня.

— Какой грустный конец у этой прекрасной истории!

Мы сидели над широким устьем Бу-Регрег в кафе «Мавр» в Касба Уайя, куда падали солнечные лучи, пробиваясь сквозь оплетенные растениями решетки, а налетавший с моря бриз овевал нас запахом роз.

Я следила за маленькой полосатой кошкой, которая ловила между ножек стола упавший лист, пока Идрис читал письмо, потому что сама не могла заставить себя прочесть его вслух. Мне казалось, оно несет в себе дурное предзнаменование, я была даже уверена, что если произнесу вслух последние слова Роберта Болито, то на одного из нас или обоих непременно свалится какое-нибудь несчастье.

— Вы верите в призраков, Идрис? — внезапно спросила я.

— Конечно. Ифриты и злые духи всегда ходят рядом с нами. Мы не любим говорить о них, это слишком возбуждает их к активности.

Я рассказала ему про Эндрю Хоскина, про те миазмы несчастья и отчаяния, что поселились в их доме, про те панические ощущения, что охватили меня, когда я забралась там на чердак, чтобы достать для Элисон ее семейную Библию. Ту самую, в которую были запрятаны письма Роберта Болито.

Потом я вспомнила, каким именно образом я обнаружила эту Библию: в коробке под слоем пыли, той, которую очень долгое время не трогали и не открывали. И каким образом, раздумывала я теперь, текст предсмертной записки Эндрю — Эндрю, который отнюдь не был ни книжником, ни любителем старины, — столь явственно напоминает слова и стиль письма Роберта Болито? Меня аж передернуло, я словно ощутила у себя на шее ледяную хватку Времени.

— Хамса ухмисс. Спаси и сохрани. — Идрис коснулся дерева стола. Какое, однако, универсальное профилактическое средство против всех бед и несчастий!

— Как хорошо, что я позволила Анне забрать книгу! Я начинаю думать, это получился рассказ о проклятых и обреченных людях, как будто сама история снова и снова продолжает заманивать людей в свои ловушки. Все эти несчастные Триджинна, Пенджли, Болито — кажется, здесь замешано все мое корнуольское семейство!

— Хабиби 89 , - сказал он, беря меня за руку, — на свете существует тысяча и одна причина, по которой люди сами лишают себя жизни, точно так же существует тысяча и один тип людей. Модели поведения могут разниться, но мы все же не рабы судьбы. Мы по своей традиции верим, что от любой души может требоваться только то, что в ее силах, чтобы справиться с жизнью.

— Но это явно не сработало в случае с Робертом Болито. Да и с Эндрю тоже. Столько трудов и столько разочарований! — Я сидела, положив голову на ладони, и мне было очень жалко обоих. Через некоторое время я сказала: — Как вы полагаете, грехи наших предков ложатся на нас?

Идрис перевернул мою руку ладонью вверх и изучил ее линии.

— В исламе нет такого понятия, как первородный грех. Каждая душа входит в этот мир чистой и сияющей и не несет бремени вины. Да, падение человека имело место, но оно уже прощено. Адам и Хавва 90 были изгнаны из рая в земной рай дженна, чтобы охранять и оберегать его, и именно там сатана соблазнял их, пред лагая отведать от плода Древа познания. Но согласно Корану, вина лежит на обоих, и когда они раскаялись в своем преступлении, Господь простил их и направил в широкий мир как равных, чтобы обрабатывать землю. Их дети уже не несли на себе проклятия за грех родителей, и никто не умирал, чтобы спасти их души. Прошлое есть прошлое; с нами что-то происходит, мы страдаем, но потом снова выходим к свету.