Андрей Рубанов - Жёстко и угрюмо

Мёртвые сраму не имут.

Какой-то ушлый гад упёк мою прабабку на два года лагерей.

Если я найду его потомков, выясню его фамилию, – что это изменит?

Так Анна Васильевна, старшая дочь, осталась главной кормилицей в семье.

Но завод спас её. Не только прокормил, но и устроил всю дальнейшую жизнь.

Она работала в так называемом «обдирочном» цехе. Раскалённые болванки, выезжающие из тюбингов литейного цеха, быстро остывали, покрывались окалиной: эту окалину и следовало «обдирать»; как это происходило – я не знаю, но подозреваю, что вручную.

Когда приспело время, бабка Анна встретила надёжного, весёлого и симпатичного парня по имени Николай, и вышла за него замуж.

Дед Николай отдалённо напоминал модного в те годы одноимённого киноартиста Крючкова.

Дед Николай имел два крутых достоинства: железные зубы во весь рот и бронь от армии.

Не знаю насчёт зубов, но бронь пригодилась: началась война, мужиков гребли широким бреднем и посылали умирать за Родину и за Сталина, – однако дед Николай не поехал умирать, а остался плавить сталь на стратегически важном производстве. Квалифицированный пролетариат считался в те времена привилегированным классом, элитой нации.

Война – войной, а молодая семья получила отдельное жильё: комнату в наспех построенном доме барачного типа.

Эти дома – их было возведено несколько – прозвали «соцгород».

В «соцгороде» бабка и дед пережили войну, а непосредственно после, на волне «бэби-бума», родили дочь, мою мать Маргариту Николаевну, а следом её брата, моего дядьку – Игоря Николаевича.

И всё было отлично, а потом пошло ещё лучше.

Завод расширялся. Набухал, строился город, по обе стороны от завода.

До сих пор город Электросталь разделён на две половины, или «стороны», – западную и восточную. Путь с одной стороны на другую лежит сквозь завод, через несколько железнодорожных веток, вдоль бесконечных закопчённых заборов.

Живущие на востоке называли свою сторону «эта сторона», а западную – «та сторона». Живущие на западе делали ровно наоборот.

По окончании кровопролитной войны по стране прогремел не только «бэби-бум», но и строительный бум. В городе возвели несколько кварталов шикарных массивных пятиэтажных домов, так называемых «ранне-сталинских».

К тому времени бабка Анна заделалась записной горожанкой.

Почему-то ей очень хотелось изжить своё деревенское прошлое.

Самым страшным оскорблением она считала, если кто-то из старой родни называл её, на деревенский манер, «Нюрой». Бабка возражала. Она не желала быть «Нюркой». Она хотела большего.

До седых волос она сохранила пристрастие к «городскому» образу жизни. Она носила береты, плащи, каблуки. Выщипывала брови, красила губы.

Она хотела думать, что поднялась над своим социальным слоем, перешла в другой статус.

(Всё это известно мне только со слов матери: та несколько раз припоминала, как бабка Аня заставляла её стоять в очередях, чтобы купить какой-то шифоньер, или бархатные шторы, или полное собрание сочинений писателя Замойского, ныне прочно забытого.)

Городская жизнь, в корне отличная от деревенской, поглотила бабку Анну.

Не надо готовить дрова на зиму: есть центральное отопление. Не надо поправлять забор: нет никаких заборов. Не надо чинить протекающую крышу: крыша одна на 60 квартир, и она не протекает.

И не только бабка Анна – множество её сверстников и сверстниц, приятели и друзья – страшно любили наряжаться в городские одежды. Мужики не выходили из дома без пиджака, галстука и шляпы или кепки. Эти люди не любили своё деревенское происхождение, старались избыть его, оставить за чертой. Сейчас многие умники пытаются представить русскую деревню тех времён как нечто сусальное и благообразное – на деле же бабка моя никогда не хотела возвращаться к курятникам и огородам: городская жизнь была много сытней и проще, и бабка, в числе тысяч других, таких же бывших крестьян, с удовольствием предалась выгодам жизни в городе.

Кончилась война, а потом помер и товарищ Сталин.

К счастью, его смерть не отменила возведения «сталинских» домов.

И вот – семья заводчан, Анна и Николай, получила от щедрот начальства невероятный приз. Квартиру в две комнаты, в огромном просторном доме, в центре города.

То был шикарный дворец, перекочевавший в реальность прямо из фильма «Светлый путь».

Вдоль высоких – три метра – потолков тянулось гипсовое узорочье. Небольшой газовый котёл был готов в любой момент превратить любое количество холодной воды в горячую. Имелась вместительная кладовка.