Сесилия Ахерн - Женщина, у которой выросли крылья [сборник litres]

– Ммм… – мычит она в нерешительности, поскольку все поворачиваются к ней.

– Земля с северной стороны хороша для фруктов, там больше солнца.

– Мы и в южной части получаем хороший урожай, – хмурится Харриет.

– Конечно, Харриет, вы молодцы. Но солнца на севере все-таки больше, вот о чем я толкую.

Все оживляются. Ее потеря – это приобретение для деревни, они посадят что-то новенькое в память о ее родителях, потом все вместе будут лакомиться плодами.

– Я много хорошего слышала о миндальных садах, – говорит Глэдис.

– Но Бобби уже выращивает у себя миндаль, – напоминает Барнаби.

– Да, но мало.

– Почему? – с обидой спрашивает Бобби. – Всей общине хватает. Да сколько этого миндаля нам нужно?

– А сколько всего можно сделать из миндаля? Миндальное масло, миндальную пасту, миндальное молоко… а мы едим только орехи. – Глэдис оглядывается по сторонам, ища у собрания поддержки. Кое-кто заинтересовался, но большинство – нет. Она пожимает плечами. – Ладно, ей решать.

– Ммм… – снова мычит наследница.

– Может, ей сливы посадить? – предлагает Дороти и пускается в рассуждения о достоинствах чернослива, что последнее время от нее только и слышно. Наверное, врач прописал ей диету из чернослива, показанную при геморрое. С тех пор как в ее жизни появился чернослив, она стала другим человеком – будто у нее новый любовник или еще что.

Джейкоб. Она снова вспоминает о нем. Вот он, стоит в уголке ее сознания, наблюдает за ней.

Поднимается шум. Все, как обычно, стараются перекричать друг друга, уесть и переплюнуть, пока Барнаби повелительным жестом не устанавливает тишину.

– Последнее слово за ней, – мягко произносит он.

Наследница обводит взглядом собрание.

– Я не знаю, не знаю. Я не знаю. Я правда не знаю. – Она хватается руками за голову и закрывает глаза.

Прочие озабоченно переглядываются.

– Дайте ей время, – говорит Барнаби.

– Но время для посадки…

– Дайте ей время, – повторяет он.

В машине по дороге домой они с Диконом молчат. Она вздыхает, хочет что-то сказать, но обрывает себя.

– Что? – Он устремляет на нее полный нетерпеливого внимания взгляд. И даже сбрасывает скорость.

Она качает головой.

– Ты же собиралась что-то сказать.

– Да ничего. – Она отворачивается к окну. – Я не знаю.

Вскоре община начинает прессовать ее, все сильнее и сильнее, хотя Барнаби пытается поддерживать спокойствие.

Каждый день она навещает свой новый участок на юге, свой акр, на котором должна что-то посадить или посеять. Земля уже готова, вспахана, но она по-прежнему понятия не имеет, что же там выращивать. Она садится на раскладной стул, который привозит с собой, и смотрит на землю, надеясь, что ее посетит вдохновение, но вместо того мысли ее рассеянно блуждают в прошлом. Слишком много вопросов, слишком много сомнений.

Соседи и друзья по очереди приходят к ней с предложениями – приносят статьи, брошюры, предлагают тщательно обдуманные идеи насчет земли, снабжают ее информацией по всевозможным фруктам, орехам, овощам, зерновым, приводя свои личные аргументы в пользу той или иной культуры.

Страдающий артритом Билли предлагает ей выращивать коноплю. Сэлли, которой дорога память о ее студенческой любви на чайной плантации в Китае, хочет, чтобы она разводила чай. У всех свои идеи, хорошие, ценные, но в ответ на их вопросы она твердит одно: я не знаю. И точка. Больше ей нечего сказать.

А еще Джейкоб, на которого она часто заглядывается. Чужак, посторонний – диковинка в их общине. У него привлекательное, задумчивое лицо и мускулистое тело. Он часто ходит полуодетым. Бывало, отец, не раз замечавший ее интерес к Джейкобу, бросал на нее понимающие, предостерегающие взгляды.

Она разглядывает его через окно кухни, откуда виден родительский надел. Чаще всего они работают вместе с Диконом, и сразу можно заметить, какие они разные. Джейкоб – широкогрудый атлет с тонкой талией, мышцы бугрятся на его руках, спине и плечах. Ее муж тоже сильный и стройный, но высокий и сухощавый, как богомол, перевитый жилами по всему длинному телу.

– Куда ты смотришь? – бывало, спрашивал отец.

– Я не знаю.

Все началось еще при нем, эти вопросы и сомнения.

Она постоянно твердит свое «я не знаю» всем вокруг, даже не задумываясь, не замечая, как эти слова слетают с ее губ. Сомнение в ней живет собственной жизнью и выражается без ее участия – сначала подчинило себе ее мысли и слова, а потом и поступки. Знакомые просто диву даются, ведь раньше она была так уверена в себе, все рассчитывала наперед, у нее всегда был план, но, если случалось, что плана не было, она никогда не волновалась.