Александр Покровский - В море, на суше и выше...

— Ага-а!!... .

Барыга:

— Да, как вам не стыдно, гражданин начальник! Это же технический спирт, для протирки диоптрии окуляров. Ошибочка вышла!?...

Я:

— Вы этот телескоп продаете?

Барыга:

— Нет. Это образец. Можно посмотреть, понравится - через три дня придете, купите в упаковке и с годовой гарантией.

Я:

— Желал бы взглянуть...

Барыга:

— А вот пожалуйте в эту комнатку... Здесь темно, но это специальный оптический эффект. Вам какое увеличение?... Можно 100% или 50%...

Я:

— Настройте на 50...

Барыга:

— Будьте добры... Без проблем.

Быстренько захожу... Хлоп! Денежку в пустой стаканчик. Такса прежняя. И тебе ни очередей, ни талонов, ни долбанных перестроечных дурилок:

— Продайте мне два ящика водки, у меня похороны через неделю...

Вечером. Прогулка с сыном перед сном в коляске, во дворе дома... Жена в окне под японского шпиона маскируется. Зырь да зырь... А я и не скрываюсь. Сын в коляске спит. Я с мужиками за столом в домино играю...

Скинулись молча. Гонец побежал... Молча прибежал. Чего достал, то и выпили... Вот это — отпуск!...

А тут телеграмма: «Выезжайте. Скучаю. Жду. Мама»...

Шаров от досады, или, убеждаясь, что аварийный гвоздь макушку не зацепил, как-то остервенело ее поскреб.

«Приезжаем... Деревня-деревней, только за забором. Академгородок, называется... Здесь и раньше тишина была... А теперь и вовсе.

Академики - перестраиваются. Члены-корреспонденты — ускорение страны подсчитать не в силах. Дом тещи — частный сектор. Дворов нет. В домино не играют, неинтеллектуально... На рынке, три бабульки и шесть грузинов. Рассада, картошка, бананы... «Пажалайста, дарагой»... «Наливайки нет?»... «Э-ээ, дарагой, в рестаранэ пить нада...» В ресторане?! Я же офицер с атомных подводных лодок, на Севере служу... Откуда такие деньги? Мать вашу... Дарагие!...

По вечерам весь передовой отряд науки картошку сажают... По своим земельным наделам, как бакланы перед кладкой яиц, важно так расхаживают. Скучно... Говорю своей: «Давай к дядьке на Волгу на неделю смотаемся. Старшего сына возьмем, младшего твоей маме оставим». Согласилась.

Поехали... Просторы!!!... Красота!!... Русь исконная!... Но стон стоит... Превеликий! Некрасову и бурлакам такого и не слышалось... В магазинах, пустота. За сахаром очередь длиннее, чем к вождю в мавзолей. Водочные талоны мужики на самокрутки пустили... С этим делом — полный бесполезняк... Водка до них не доезжает. Борьба с алкоголизмом на последней стадии. Алкоголизм — побеждает. Пить стали больше, пить стали все... «А вот назло!» Самогоноварение, как металлургия во времена китайской культурной революции, в каждой семье... Но пить в компании невозможно. Общества до такой степени политизировались... Друг с другом спорят, друг друга выслушать не хотят... Кошмар! Такое впечатление, что у них конкурс на замещение вакансии должности начальника политотдела дивизии, не меньше... А после третьей вообще лучше не высказываться. Образ враз отрихтовать могут...»

За переборкой опять раздался стук. Шаров прервал анализ и зло блеснул глазами. Возлежавшие на койках пребывали в сладостном состоянии полудремы. Он втихую, не нарушая их забытье опять проверил свою макушку. Стук прекратился. Шаров облегченно вздохнул и продолжил анализ своих неудач.

«За неделю до конца отпуска теща начала преднамеренно накалять обстановку... Из гостей мы приходим очень поздно... Детей воспитываем не так... Как я могу читать «предателя» Лимонова, и вообще, оказывается, она на дух не терпит в доме «желтой литературы»... А потом, вот это ее выражение: «Андрей, у тебя носки несвежие...» Да тут и ангел взвоет!...

Но своего добилась. Поругались мы с женой за два дня до отъезда. Решили, что я один поживу месяц на Севере. И жена еще раз подчеркнула: — Один.

А она одна с детьми поживет у мамы. В выигрыше они оказались обе: теща при внуках, жена при маме и подругах...»

В отсеке опять раздался стук. Шаров напрягся. Вытянул ноги и агрессивно осмотрел пространство купе-каюты. Этот стук уже не вгонял его в ужас, а вызывал сатанинскую злость. Но стук быстро прекратился. А он нервно заерзал.

— Андрей, не сучи копытами. Иди уже, наверное, сам по следам своего Павлика Морозова. За это время можно добежать до гастронома в Лиллехаммере. Полчаса прошло...

Киселев посмотрел на светящиеся стрелки наручных часов.

— «А Германа все нет!» — послышалось сверху.

— Ребята, ждем командирские пять минут...

— Ну-ну, — соглашаясь, промычали возлежавшие.

Андрей уронил голову на грудь, закрыл глаза и погрузился в «философию мысли».