Полина Елизарова - Ровно посредине, всегда чуть ближе к тебе [litres]

Ну… И ничего стоящего… Лежим два, в общем-то, чужих тела в чужой кровати, и чувствую – вовсе не обо мне он думает… Да и не думал он обо мне ни накануне, когда договаривались, ни с утра, когда жену до вокзала провожал, а думал лишь лишь о действиях вокруг меня. Понимаешь разницу? А вот тогда, в наш первый раз, я действительно почувствовала, что мы были с ним одним целым. Всегда так в жизни почему-то выходит, что все по-настоящему захватывающее может произойти только спонтанно… Вот и пьянка самая классная и запоминающаяся – именно та, которую заранее не планируют.

– Люб, да кончай ты уже в этом рыться и искать своей совести оправдания! В наше время, вон, мужики на мужиках открыто женятся, и ничего, свобода выбора. А ты в лице этого ушлого Вовки просто проблему себе новую прицепила и еще пытаешься хоть что-то выжать из сухого. У тебя телефон, кстати, вибрирует.

– Что там написано?

– Хм… Мастер. Подозреваю – точно не Вовка.

– Ой, выдерни, пожалуйста, из зарядки! Привет, Кирюх… Не, не читала еще твою статью. Пришли ссылку, освобожусь, телефон подзарядится – гляну.

23 января

Москва. Элитный жилой комплекс в микрорайоне «Кунцево» – Московская область, КП «Сосны»

– После сорока люди часто умирают во сне. А еще куда-то исчезают. В какой же момент растворяются в прошлом все эти звонкие, жадные до нового, открытые неведомому мальчики и девочки? Где они теперь? Глупо, но как-то не верится, что они могли вот так взять и просто необратимо исчезнуть.

– Да у тебя, Надюш, действительно кризис среднего возраста…

– Меня часто подобные мысли занимают. Встретила я не так давно совершенно случайно бывшую одноклассницу. Сейчас уже могу честно признаться в том, что в школьные годы она была для меня… да вот даже чуть ли не идеалом. Смелая, дерзкая, прямо как ты! Вокруг нее все, казалось, вибрирует – столько в ней было энергии! В хоре солировала, на танцах отжигала так, что дух захватывало. При этом, в отличие от меня, записной красавицей ее не считали, да и в учебе она особо прилежной не была, но к доске выйдет – ямочки на щеках обозначатся, гривой кудрявой встряхнет, и ни прыщики, ни кривоватые тоненькие ножки ее не портили – даже самые противные учителя смягчались и, поддавшись ее обаянию, ставили на балл выше, чем любому из нас. Она умудрялась находиться в самом центре любых событий, как со знаком плюс, так и со знаком минус, словно сама жизнь себя придумала для того, чтобы вокруг нее вертеться. Эта девочка приносила в нашу компанию все самое новое, самое модное, а о стыдном, тайном, таком, о чем мы и подумать боялись, говорила прямо и просто, да еще и обезоруживающе при этом смеялась.

После выпускного, на который за ней заехал потрясающе красивый парень на дорогой машине, мы с ней потеряли друг друга: разошлись дорожки. А тут… Захожу как-то в химчистку и неожиданно натыкаюсь на очередь. Делать нечего, встала: мужу назавтра в командировку, надо было его рубашки забрать. И что же, думаю, так долго? Обычно в это время никого там не бывает. Вылезла я из своих мыслей и стала наблюдать, как какая-то скверная тетка по-хамски песочит приемщицу, держа на нервах очередь. И цены высокие, и чистят они плохо, и тон у приемщицы не тот… Кое-кто из очереди на сторону несчастной бабульки-приемщицы встал. Наконец тетка разобралась, квитанцию грубо выхватила, обернулась, лицо – как резиновый мячик, места живого от ботокса и филеров нет. Глазки маленькие, злые, а в ушах карата по два, не меньше. И сумка на локотке висит та самая, за которой тебе год в очереди унизительно стоять. И тут прямо ухнуло и опустилось у меня что-то внутри, когда подружку свою школьную сквозь эту непробиваемую стену разглядела… Я бы, конечно, с ней поздоровалась… Но она, понимаешь, кроме себя ничего уже вокруг не видит! Скользнула по мне безразличным взглядом и, под всеобщий выдох, ушла.

– М-да… У всех нас где-то там, в самых дальних папочках, лежат воспоминания о такой вот школьной подружке. Но ты, я так понимаю, сильно расстроилась…

– Да.

– В соцсетях ее потом искала?

– Думала, но не стала. Может, и не было в этом ничего особенного, но я среагировала так остро, что даже на красный проехала. И тут же полицейский: как ждал, палочкой гневно машет. Остановилась, окно приоткрыла, документы ему молча протянула. Он поначалу что-то устрашающим голосом бубнил, в базу свою полез, а я только головой в ответ киваю. «Девушка, – говорит, – да что у вас случилось?» Даже и не вспомню, что ему отвечала. Вдруг он отдает мне документы и говорит, что штраф выписывать не будет, если я пообещаю, что быстренько припаркую машину в надлежащем месте и доеду до дома на такси или общественным транспортом. Так я и сделала и, вместо того чтобы ткнуть в приложение для вызова такси, неожиданно для себя села в автобус, шедший почти до дома. Лет десять, а то и больше, не была в общественном транспорте… А это был старый, до недавнего времени считавшийся спальным район. Бабульки у перехода торгуют орехами, семечками и пуховыми платками, в осевших ларьках – крендели, соки и проездные с газетами жмутся друг к дружке, и люди снуют простые, чудно́ одетые, и все так выглядит, будто здесь время когда-то остановилось. И еще запах был острый, забытый. Запах моей юности… Пока до нужной остановки доехала, многие эпизоды настолько ярко, словно все они случились разом и вчера, пронеслись перед глазами. Вспомнилось, как мы с этой девчонкой классе в седьмом тайком красились мамиными наборами косметики «Estée Lauder» и «Pupa», как песни англоязычные русскими буквами записывали и до стертых пальцев мотали туда-обратно магнитофон, как туфли на шпильке по очереди на тусовки носили, как сигареты «Marlboro» у моего отца из пачек воровали из уголочка, а потом, с ювелирной точностью, приклеивали обратно вспоротую слюду, как самоотверженно нарезали горы салатов на наши первые пьянки, когда родители разъезжались по дачам, а главное – как радовались, до щенячьего восторга, любой ерунде.