Полина Елизарова - Ровно посредине, всегда чуть ближе к тебе [litres]

– Слушай, а хочешь историю? Как ты любишь, про незнакомых людей.

– Конечно хочу.

– Представь себе некое автономное пространство, допустим, военный гарнизон… Жила в нем вполне счастливая молодая семья. Муж получил хорошую хозяйственную должность и жену сумел пристроить по специальности. Особо не напрягаясь, она работала в свое удовольствие, скажем, в поликлинике… Ребенок рос славный, оглянуться не успели – уже в школу пошел. Каждый последующий день был будто брат-близнец предыдущего, но плавное течение жизни окрашивало даже скуку в теплые тона.

Хлопоча целыми днями на ответственной и нервной работе, муж находил в себе силы на то, чтобы дома становиться сдержанным, внимательным, а то и ласковым – временами – человеком.

Из развлечений у них – кино да вечерние междусобойчики у кого-нибудь из молодежи на квартире.

Много смеха, много дыма, мужчины потягивают дармовой, подаренный родителями солдатиков коньяк и перебрасываются в карты, женщины, прибрав со стола, покуривают на кухне в окошко и постоянно сплетничают, как без этого.

Все настолько понятно, что, кажется, даже если разразится всемирный потоп, весь этот слаженный механизм плавно переместится на свой персональный ковчег и поплывет себе дальше из зимы в лето, и будут молодые матери все так же вытирать детишкам липкие от мандаринов пальчики, прятать друг у друга по шкафам привезенные к Новому году из большого города подарки, искать по соседям забытые перчатки, спасать от капели прически под платочками, распахивать форточки в сопливый апрель, подравнивать пахучую сирень в трехлитровой банке, ходить по воскресеньям за ландышами и земляникой, отгонять от черешни и абрикосов мух и печь пирожки, с грибами или с вишней.

То ли от скуки, то ли в угоду столичной моде некоторые из офицерских жен приобщились к православию. В городке была небольшая церквушка и славный батюшка с загадочной судьбой. Уж как его туда занесло? Но прихожанки, давя любопытство, не позволяли себе лишних пересудов – человек все же духовный, иной.

Благополучная мать нашего семейства с ним сблизилась поболее остальных. Наивная была, беды еще в жизни не знала, в людей верила и старательно видела в них только хорошее, да и книжки в свободное время в избытке читала.

Батюшка был молод, сдержан, но искренен в речах и, при более пристальном взгляде, как-то обычен, что ли… Это ее больше всего и подкупало. «Ведущим к свету должен быть один из нас», – думала она, глядя в его не по годам уставшие и, как ей казалось, познавшие какое-то мирское разочарование глаза.

Она часто приходила на службу, а так как характер имела с детства взрывной, после вспышек гнева или обиды честно бежала на исповедь, во благо семьи читала акафисты и много раздумывала над словами батюшкиных проповедей.

Нет, она не ушла в религию с головой и продолжала вести нормальный для молодой женщины образ жизни, но в какой-то момент поняла, что безоговорочно верит этому человеку.

– А что ее муж?

– А муж в это не лез. Пропадал до глубокого вечера на службе, по большим праздникам ходил с ней в церковь и оставлял там щедрые пожертвования, а батюшку уважал, на расстоянии.

Беда пришла в дом, как это часто случается, нежданно.

Я уже сказала, что муж заведовал хозяйством городка и семья жила лучше остальных. Муж был достаточно умен для того, чтобы особо не высовываться, лишнего себе не позволял, но семью баловал – жену стремился разодеть, как на картинке в журнале, бывало, и Dior оригинальный дарил, а сына игрушками заваливал, репетиторов по английскому и французскому из ближайшего областного центра с первого класса в дом приглашал. А также славился он в городке своим хлебосольством – по праздникам стол ломился от угощений, он любил большие компании и с удовольствием разделял с товарищами нехитрые мещанские радости.

Может, какая из местных сучек позавидовала их достатку и накрутила супруга, а может, просто совпадение, но нагрянула в городок комиссия с проверкой.

Какой-то знакомец из вышестоящего начальства загодя мужа предупредил, начали в доме спешно да нервно к столу собирать, чтобы важного чина из комиссии, как это водится, подпоить и умаслить.

Набилось народа, офицерские жены пришли в своих лучших платьях, стол от водки и икры ломился, и напряжение, повисшее поначалу, быстро улетучилось.

А за окном был май. Самый блудливый месяц года.

Всем в мае хочется любви, скорой, невызревшей, чтобы оглушила, как салют, чтобы разлилась по венам, как аромат черемухи, и вот уже рвут душу гитарные струны, и вино пьянит совсем по-особому.