Люси Кристофер - Взаперти

Я потянулась к Анне, уцепилась ногтями за воздух возле ее лица. Но она меня не увидела. Я пыталась кричать, умоляла их остаться – их всех до единого. Но не могла даже рта открыть, ни одного звука не вылетело из моего горла.

Когда я открыла глаза, все они исчезли. Остался единственный человек – ты.

С тобой я не разговаривала. Молча лежала на кровати в комнате со стенами из обычных досок и разглядывала их. Мой голос скукожился, сжался, исчез, и я не знала, как вернуть его. Про зарубки на кровати я забыла. И старалась забыть обо всем остальном.

Иногда ты сидел рядом. Иногда что-то говорил, но я не смотрела на тебя. Подтянув колени к груди, я обхватывала их обеими руками.

А потом я вспомнила.

Всё началось с того, что я проснулась, с ощущения, будто я по самые плечи укрыта толстым пуховым одеялом и одета в пижаму из мягкой фланели. Прислушавшись, я почти различала рокочущее жужжание из кухни, где мама варила утренний кофе. Ощущала насыщенный горьковатый аромат молотых зерен, проникавший в щель под дверью и долетавший до кровати. Слышала, как потрескивают включенные батареи отопления.

Потом встал папа и постучал ко мне в комнату. За завтраком он всегда читал нотации – о том, как важно получать хорошие оценки, к каким университетам начать присматриваться летом. Я зажмурилась и попыталась вызвать в памяти лицо отца. И ужаснулась, обнаружив, что не могу. Какой формы его очки? Какого цвета его любимый галстук?

Потом я повторила попытку с мамой, но даже ее представить было трудно. Удалось вспомнить красное платье, которое она обычно надевала на открытие выставок, но ее лицо никак не вспоминалось. Я знала, что глаза у нее зеленые, как мои, черты лица тонкие… Но почему-то эти детали не складывались в одно целое.

Меня пугала эта амнезия, я ненавидела себя за нее. Как будто была недостойна называться чьей-то дочерью.

А вот Анну я помнила. Бена тоже. Я часами думала о нем, представляла, что он здесь, со мной, запускала пальцы в его растрепанные, выцветшие на солнце волосы. А когда закрывала глаза, он сидел рядом на постели и сторожил меня.

Он проводил это лето на серфинге в Корнуолле. Анна уехала с ним. Мы с Анной впервые за всё время расстались на лето. Знать бы, чем они занимаются у себя в пляжном хостеле, как сидят каждый день на песке… не таком песке, как у меня здесь, – намного мягче. Известно ли им вообще, что я пропала.

Когда я открыла глаза, ты сидел рядом и грыз заусенцы. Ты почти сразу заметил мой взгляд.

– Как себя чувствуешь?

Я не смогла ответить. Как будто мое тело превратилось в камень. И я потрескаюсь, если попробую хотя бы шевельнуть губами.

– Могу принести поесть, – предложил ты. – Или попить?

Я даже не моргнула. Думала, если надолго останусь неподвижной, тебе придется уйти.

– Может… может, надо постельное белье поменять?

Ты наклонился ко мне. Протянул руку, приложил ко лбу тыльную сторону ладони, но я почти ничего не почувствовала. В тот момент ты находился за миллион миль от меня, существовал в параллельном мире, в сновидении. А я вернулась домой, в свою постель… и в любой момент могла проснуться и начать собираться в школу. Рядом со мной сидел Бен, а не ты. Это просто не мог быть ты. Ты откинулся на спинку стула, наблюдая за мной.

– Я скучаю по твоим словам, – сказал ты.

Я сглотнула, от этого пересохшему горлу стало больно. Ты смотрел на меня, остановив взгляд на губах.

– Я знаю, как это бывает, – продолжал ты. – Однажды я тоже замолчал. – Ты нашел грубый заусенец возле ногтя и теперь теребил его большим пальцем. – Люди думали, что я вообще никогда не говорил, как будто я… как это называется? Немой. А кое-кто считал меня еще и глухим. – Ты отгрыз заусенец. – Это было сразу после того, как я нашел это место.

Моя бровь поползла вверх, ты сразу заметил это.

– Интересно стало? – Ты прислонился затылком к стене. Капля пота стекала по щеке, прямо по еле заметному шраму. – Ага, так и есть. – Ты кивнул, догадавшись, куда я смотрю. – Он тоже у меня с тех времен, когда я молчал. – Ты быстрым движением смахнул пот, задержавшись на сморщенной коже шрама. Потом сложил пальцы вместе и щелкнул ими. От резкого звука я вздрогнула. – Сетка может ударить по коже так же быстро, – пояснил ты, – и легко оставить след.

Ты поднялся и подошел к окну. Я поерзала на кровати и повернула голову, чтобы видеть тебя. Ты заметил.

– Значит, еще не умерла, – пробормотал ты. – Еще не ушла.

Спустя некоторое время ты положил на тумбочку у кровати тонкий выцветший блокнот. Когда ты вышел, я взяла его и полистала. Страницы были чистые. Рядом на тумбочке лежал карандаш с остро заточенным грифелем. Я с силой ткнула им в мягкую кожу между указательным и большим пальцем. Стало больно. Я ткнула еще раз.