Люси Кристофер - Взаперти

У меня перехватило дыхание, снова захотелось плакать. Но я себе не позволила: я должна была оставаться сильной, иначе с таким же успехом я могла бы просто сидеть на этом дереве, пока не умерла бы от голода или жажды.

Однажды папа сказал, что смерть от жажды – самая мучительная из всех: у человека сначала трескается язык, потом один за другим выходят из строя внутренние органы… при этом они разбухают и лопаются. Этого я точно не хотела.

И я решила вернуться на большую поляну, дождаться темноты, подкрасться к ограде и проверить, можно ли перелезть через нее или пробраться снизу. Сколь трудной может оказаться эта задача? Потом я добегу до дома, прихвачу припасы и одежду, если хватит времени, немного воды и поспешу через пустыню к тем далеким теням. В конце концов я найду дорогу – хоть какую-нибудь. Должна найти.

Похолодало раньше, чем стемнело. Еще не взошла луна, а я уже дрожала всем телом. Я сжалась в комочек и сидела спиной к камням, выбивая дробь зубами.

Мне не случалось ночевать под открытым небом. Я знала, что ночью здесь холоднее, чем днем, чувствовала, как падает температура, даже когда находилась в доме, но такого холода не ожидала. По ощущениям, было холоднее, чем зимней ночью в Лондоне. Ум за разум заходил оттого, что в пустыне так по-дурацки жарко днем и так же по-дурацки холодно ночью. Но я предположила, что, поскольку облаков нет, тепло удерживать нечему. Оно просто исчезает, как линия горизонта.

Есть чему порадоваться. Это означало, что я легко найду дорогу среди камней. И смогу высматривать на земле тени в форме змей. Я принялась вышагивать туда-сюда, чтобы согреться. Наконец не выдержала и направилась по узкой тропе обратно к краю Отдельностей.

Не выходя из расщелины, я оглядела ограду. Хоть она и была высокой, но прочной не казалась. Я потерла ладонями руки выше локтей. От холода я думала лишь об одном: как бы согреться. Порой до меня доносился рев двигателя – ты в очередной раз объезжал вокруг валунов, патрулировал. Чем особенно хорош был мой план – я узнавала о твоем приближении задолго до того, как ты появлялся вдалеке. Но у меня так громко стучали зубы, что я начинала опасаться, как бы они не выдали меня. Я задумалась о том, что творится у тебя в голове, знаешь ли ты, где именно я нахожусь.

Обхватив себя обеими руками как можно крепче, я засмотрелась на звезды. Если бы не холод и не острое желание сбежать, я могла бы глядеть на них вечно – такой прекрасной и яркой была их частая россыпь. Дома увидеть звезды было везением, мешали загрязненный воздух и городская засветка, но здесь, в пустыне, не обратить на небесные светила внимание было сложно. Они словно притягивали меня. Сотни тысяч крошечных свечей сулили надежду. Пока я глядела на них, меня не покидала мысль, что всё будет хорошо.

Я дождалась, когда ты в следующий раз проедешь мимо, и вышла из-за валуна. Едва перестав прижиматься спиной к камню, я с удивлением заметила, как похолодало. Должно быть, меня согревал камень, за долгие дневные часы пропитавшийся теплом солнца. Я сделала несколько шагов по песку.

И сразу же почувствовала себя голой и беззащитной, а ты будто следил за каждым моим движением. Пригнув голову, я бросилась к ограде. Несколько метров до нее показались мне бесконечными. На бегу я всё время прислушивалась к шуму твоей машины и различала его как глухой рокот из-за валунов.

Я остановилась у ограды. Это была туго натянутая между столбами мелкая сетка, возвышающаяся на несколько футов над моей головой. В ее крошечные ячейки мои пальцы не пролезали. Я попыталась упереться в ограду ботинком, но он не удержался, и я съехала по сетке, ободрав кожу. Еще одна попытка ничего не дала. Всё напрасно. Я пнула ограду. Кинулась на нее, но она только спружинила, отталкивая от себя.

В эту минуту меня начала бить дрожь, не знаю, от холода или от страха… наверное, от всего сразу. Я постаралась взять себя в руки и мысленно сосредоточиться на цели. Перебраться через ограду я не могла, значит, надо было попытаться пролезть под ней. Я упала на колени и стала рыть песок. Но это был не обычный песок, как на пляже. А пустынный песок с камнями, колючками, торчащими корнями растений. Твердый и неподатливый, как всё в пустыне. Стиснув зубы, я не обращала внимания на то, как это грязное и пыльное месиво царапает мне руки, и продолжала рыть. Как в фильме про войну и побег из лагеря для пленных. Вот только у голливудских актеров обычно всё складывалось удачно. А в дыру, которую прорыла я, не проскочил бы даже кролик. Всё напрасно. Я легла на живот и попыталась приподнять нижний край сетки, но он не поддавался. Под него пролезали только пальцы. Сетка была натянута слишком туго.