Джеймс Фрей - Миллион мелких осколков

Из Миннеаполиса.

Странно. Какая у тебя фамилия?

Какого хера тебе понадобилась моя гребаная фамилия в этом сраном месте?

У меня в голове вдруг щелкает. Ясно, откуда я его знаю.

Твоя фамилия Джексон.

Откуда ты знаешь, твою мать?

По телевизору тебя видел. Ты же чемпион мира в полулегком весе.

Он улыбается.

Да, черт подери, это я.

Я улыбаюсь.

У тебя, наверное, журналисты обычно не брали интервью, потому что ты все время сквернословишь.

Да, черт подери, ты прав. Они просто гребаные пидарасы, эти засранцы с телика.

Все смеются, завтрак побоку, мы сидим, пьем кофе, болтаем чушь, смеемся. Матти – обломок, оболочка того человека, каким он был два года назад, когда считался одним из лучших боксеров в мире. В ту пору он выиграл два чемпионата, был богат и знаменит, женат, двое сыновей. На одной из вечеринок, где праздновали его победу, он приложился к пайпу с травой – так ему сказали, а на самом деле там был крэк. Он подсел сразу, вышел на ринг еще раз, проиграл и исчез из поля зрения.

Странно это – находиться рядом с ним. Странно осознавать, что твой сосед – человек, которого ты видел по телевизору. На пике карьеры он был бойцовской машиной. Быстрый, умный, сильный, непобедимый в своем весе до 57 кг. Он был красавчик, с широкой улыбкой, на теле ни жиринки, одни мускулы под черной гладкой блестящей кожей. Его великолепная самоуверенность покоряла, он выходил на ринг как хозяин.

Ничего от этого не осталось. Худющий, меньше пятидесяти кило, вместо волос – спутанный пушок, вся кожа в язвах, зубы пожелтели и почернели. Хотя держится, казалось бы, с прежней самоуверенностью, я сильно сомневаюсь, что он способен выйти на ринг, тем более – провести бой, и уж тем более – отправить кого-либо в нокаут. Я не спрашиваю у него про жену и детей, потому что ничего не хочу знать, а он вряд ли хочет отвечать. Столовая пустеет. Мы ничего не замечаем, потому что увлечены болтовней вперемежку со смехом. После того как подходит санитар и просит освободить стол, мы дружно перебираемся в актовый зал, Матти что-то рассказывает, через слово чертыхается, мы смеемся. В актовом зале садимся вместе, подальше от остальных, перед началом лекции Леонард вытаскивает колоду карт, и мы играем в покер. Ставок не делаем, и, если не считать того, что Матти ругается шепотом, играем молча, подаем знаки друг другу жестами и кивками.

Лекция заканчивается, я прощаюсь со своими приятелями и пускаюсь в путь через коридоры, пока не нахожу кабинет с табличкой, на которой написано имя Джоанны, стучусь и переступаю порог.

Они с Хэнком сидят на диване, пьют кофе и курят. Хэнк, увидев меня, подымается, обнимает.

Как дела, малыш?

Мы размыкаем объятие.

Хорошо.

Дай-ка я полюбуюсь твоими зубами.

Я улыбаюсь.

Прекрасная работа.

Я тоже так думаю.

Ведь оно того стоило, правда?

В общем, я выжил.

Да, сам диву даюсь, как тебе это удалось, но факт есть факт.

Результат стоил всех мучений.

Он смеется, направляется к выходу.

Навести меня как-нибудь в моем кабинете.

Где твой кабинет?

В фургоне, он стоит перед клиникой.

Я смеюсь. Он открывает дверь.

Не надо, не уходи.

Я думаю, вам лучше поговорить с глазу на глаз.

Я хочу, чтобы ты остался.

Он останавливается, смотрит на меня, садится рядом с Джоанной. Я сажусь на стул напротив. Джоанна говорит.

Чем я могу тебе помочь?

Я обдумал наш вчерашний разговор.

И что ты надумал?

Пока я останусь здесь. А там посмотрим, как пойдут дела.

Пока?

Я не хочу ничего обещать.

Она улыбается.

Что ж, для начала неплохо.

Посмотрим, как пойдут дела.

Они оба улыбаются. Джоанна говорит.

Что на тебя так подействовало?

Не знаю.

Но ведь что-то было?

Не хочу говорить об этом.

Почему?

Потому что не хочу.

Потому что боишься стать уязвимым и беззащитным.

Возможно.

А ты не любишь этого, да?

Я киваю.

Не люблю.

Если хочешь излечиться, нужно научиться быть беззащитным.

Вы, наверное, правы.

Мы с Хэнком не сделаем тебе больно.

Я знаю.

Попробуй. Откройся. Стань беззащитным и уязвимым.

Я смотрю на них, набираю полную грудь воздуха. Говорю.

Вчера я видел, как человек плакал. Я и раньше видел, как люди плачут, но думал, что плачут от слабости или от сентиментальности. Но вчера человек плакал от силы, и я восхищался его силой. Я знаю, некоторые люди считают меня сильным, крутым, но на самом деле это не так. Я овца в волчьей шкуре.

Снова набираю полную грудь воздуха.