Джеймс Фрей - Миллион мелких осколков

Отец Дэвид отводит взгляд в сторону. Он глубоко вздыхает и качает головой. Я продолжаю.

Уж не знаю, то ли у меня пропали силы, чтобы убить себя, то ли появились силы, чтобы жить дальше, но я не покончил с собой. Жил по-прежнему, добывал отраву, торчал. И в конце концов оказался здесь. В отличие от всего остального, о чем вам рассказал, я не сожалею о том, как поступил с этим священником, и, честно говоря, думаю, что он свое заслужил. Но этот случай преследует меня. Когда я бил его, мне хотелось убить его, и я мог бы это сделать, и я продолжал бить его, совсем сорвавшись с тормозов. Вот это дико пугает меня. Я не хочу, чтобы такое со мной повторилось. Я рассказал вам об этом, исповедовался, даже если это не совсем правильное слово, и надеюсь, вдруг это спасет меня от таких приступов в будущем. Теперь я действительно закончил, больше мне нечего добавить.

Отец Дэвид смотрит в стол. Я смотрю на него. Жду, когда он заговорит, но он молчит. Только смотрит в стол. Я встаю.

Спасибо, что выслушали меня.

Иду к двери. Дотрагиваюсь до ручки, и тут слышу его голос.

Джеймс.

Я оглядываюсь.

Прости меня.

Вы ни в чем не виноваты.

Все равно прости.

Пожалуйста, и еще раз спасибо, что выслушали меня.

Открываю дверь, выхожу в коридор, закрываю дверь за собой. Глубоко вдыхаю, медленно выдыхаю. Все это покидает меня, все, о чем я написал, все, о чем рассказал, все, что совершил. Все ушло. Все, к чертовой матери, ушло.

Я иду в отделение. Шагаю легко, непринужденно, с улыбкой на лице. Подхожу к палате, на двери записка: «Позвони брату на работу». И номер телефона.

Беру записку, иду к телефонной кабинке, захожу внутрь и закрываю дверь. Набираю номер телефона. Отвечает женский голос, я прошу позвать Боба Фрея, мне говорят, минутку подождите. Брат берет трубку, говорит – привет, я говорю – здорово, засранец, он смеется и говорит – поздравляю с выпиской. Я говорю – спасибо, спрашиваю, может ли он меня забрать, он говорит – да, он возьмет отпуск на несколько дней и надеется, что я проведу эти дни с ним. Я говорю – просто замечательно. Он говорит – твой друг Кевин хочет приехать из Чикаго повидаться с тобой, спрашивает, как я к этому отношусь. Я говорю – просто замечательно отношусь, и он говорит, что передаст ему. Он спрашивает, когда подъехать за мной, и я говорю – в пол-одиннадцатого, или в одиннадцать, или когда получится. Он говорит, что будет в пол-одиннадцатого. Мы вешаем трубки.

Все направляются на обед, я тоже. Проходя мимо своей палаты, сталкиваюсь с Майлзом, который выходит из нее. Он улыбается.

Привет, Джеймс.

Привет, Майлз. Как ты?

Очень занят.

Чем же?

Завтра приезжает моя жена. Нужно подготовиться. И еще занимаюсь делом Теда.

А что случилось у Теда?

Теду в Луизиане светит пожизненное без права обжалования. Пытаюсь спасти его от этого.

Есть надежда?

Нет, боюсь, все бесполезно. Отец девушки хочет его упечь во что бы то ни стало.

Черт. Тед знает?

Да.

Что говорит?

Хочет пробыть здесь как можно дольше, а потом спрятаться у родственников в Миссисипи.

И что ты думаешь об этом?

Думаю, что все это очень печально.

Мы идем по коридору между мужской и женской половиной. Майлз толкает меня и указывает на женскую половину. Я смотрю в ту сторону и вижу Лилли. Она сидит спиной ко мне, за столом, в компании трех женщин. На ней футболка, волосы собраны в конский хвост. Ручки совсем тоненькие, как будто она сильно похудела.

Я улыбаюсь. Вижу по губам, как ее соседка произносит мое имя, и жду, когда Лилли обернется, надеюсь, что она обернется, но она не оборачивается. За одним столом с ней сидит начальница женского отделения.

Пока стою в очереди, смотрю на Лилли. Пока получаю еду – на этот раз пирог с индейкой, – смотрю на Лилли. Пока иду через зал к столу в углу, смотрю на Лилли. Я хочу, чтобы она обернулась, хочу увидеть ее лицо. Но она не оборачивается.

Сажусь. Майлз садится со мной. К нам присоединяются Тед, Матти и Майкл. Ни Тед, ни Матти не произносят ни слова. Смотрят в свои тарелки и едят. Майлз с Майклом говорят о детях. Я смотрю на длинные волосы Лилли, на ее слишком худые руки. Когда она встает, чтобы поставить поднос на конвейер, я тоже встаю. Иду медленно, тяну время, чтобы подойти к конвейеру вместе с ней. Знаю, что если заговорю с ней или попробую привлечь ее внимание, то навлеку на нее неприятности, поэтому не собираюсь ничего этого делать. Просто хочу оказаться рядом с ней. Чтобы почувствовать ее присутствие. Чтобы разглядеть как следует ее лицо. Чтобы ощутить запах ее волос. Я хочу просто побыть рядом с ней.