Леонид Финкель - Всё лучшее в жизни либо незаконно, либо аморально, либо ведёт к ожирению [Авторский сборник]

Ей было пятнадцать, когда наступила абсолютная полнота жизни.

Что-то вроде символического рая. То время остается для нее образом утраченного рая и по сей день.

– Ты будешь играть Рейзл, – сказал Соломон Михоэлс.

Это сейчас она пытается объяснить себе, почему было так хорошо. А тогда просто жила в раю, где были краски такой яркости и свежести, какой больше не будет никогда, ее любимые краски, например чистая, нетронутая голубизна.

Любимая краска Марка Шагала.

Однажды мама сказала:

– Я хочу, чтоб ты нашла то, что я потеряла.

Мама была прирожденной актрисой. Шимон Финкель, ведущий актер «Габимы», – ее другом. Она сидела на скамейке, а Шимон разыгрывал перед ней занимательные истории. Они играли в одном кружке в Гродно.

Но кто знает, может быть, мать просто вытолкнула дочь в Москву, спасая от будущей беды, от войны, от голода?

Кто такой Михоэлс? Этель понятия не имела. Дядя привел ее в студию. Михоэлс сказал: «Вы же знаете, что она по возрасту совершенно не подходит». А дядя говорит: «Вы только посмотрите на нее». Вмешалась секретарь: «Нет, у нас не детский сад». Дядя не отступал: «В паспорте написано, что она большая девочка, ей уже шестнадцать лет».

– Что мне читать? А петь? Может, Бог спасет, а может, что-нибудь и спою… Только я все песни забыла. Все забыла…

– Ну, хорошо, тогда спой какую-нибудь мелодию без слов. И вытащи носовой платок из рукава, – приказал сидящий в зале Михоэлс. – Следи за музыкой, веди себя так, как подсказывает музыка…

И он дал знак пианисту. Пианист одновременно пил чай, читал газету и пробегал пальцами по клавишам. Впрочем, дело свое он знал великолепно.

Поет. Слышит из зала:

– Это же песня из нашего спектакля!

А она и понятия не имела.

…Бернард Шоу в письме к одной актрисе писал:

«Я буду нашептывать Вам на ухо текст, и Вы его запомните просто на слух, как песню. Так надо бы заучивать все роли: в моей идеальной труппе не будет ни одной грамотной актрисы».

– Спасибо, – услыхала она голос Михоэлса.

– Знаешь, все так на тебя смотрели, – шепнет подруга. – И Михоэлс! Наверное, возьмут!

Так началась ее жизнь в студии и в ГОСЕТе.

А дальше…

Дочь Михоэлса Наталья Михоэлс-Вовси в книге об отце прекрасно изобразила театральную студию взглядом со стороны.

Вот « пухлая, вся в завитушках коротконогая девица.

– Как тебя зовут?

– Хая Паршивая…

– Что ты умеешь делать, Хая Паршивая?

– Делать сцены, – басом отвечает Хая.

– Как… делать сцены?..

Хая решительно взбирается на импровизированную эстраду и картаво и хрипло исполняет «Широка страна моя родная!».

В зале хохот ». Михоэлс смеется больше всех.

« Как твое имя?

– Лева.

– Почему ты, Лева, хочешь стать актером?

– Потому что они поздно встают ». (Наталья Вовси-Михоэлс)

Такие истории у нас в крови. Приходит в Союз писателей человек с толстым портфелем.

– Присаживайтесь, – прошу. – Кто вы?

– Коллега Иосифа Бродского.

И тут же без паузы спрашивает:

– Знаете ли вы писать в рифму?

Думаю: «Если его письменная речь отдаленно напоминает устную, – быть ему писателем года».

– Как жаль, что нельзя убежать из жизни, когда ты молода!

Как все мы потешались над возрастом! Кто-то из стариков упал за кулисами. Сломал… переносицу. Тут как тут актер, который всегда попадал в какую-то злую точку. Уже всем рассказывает: «Слыхали? Слыхали? Муж актрисы Р. девяносто двух лет, упал и сломал себе… нос. Актриса Р. опасается, что это может обезобразить его на всю жизнь…»

Смеемся, смеемся.

Вдруг:

– Ты Этель? А я директор театра – Беленький… Слушай, только не принимай всерьез все, что я скажу. Михоэлс хочет попробовать тебя на роль.

– Какую?

– Рейзл в «Блуждающих звездах».

– Что такое «Блуждающие звезды»?

– Двое влюбленных из романа Шолом-Алейхема.

В труппе Гоцмаха «звезда» – Лейбл; в труппе Щупака и Муравчика «звезда» Рейзл. Лейб и Рейзл любят друг друга…

– Так почему же они не встретятся?!

Зовет Михоэлс:

– Помнишь… мелодию?..

Поет.

– Так… Теперь я дам тебе три слова.

– Какие?

– «Почему ты наш отец, почему, ведь, кажется, отец, ай-яй-яй!» – подсказывает Михоэлс мелодию.

И она сочиняет песенку, которая останется в спектакле навсегда!