Коллектив авторов - Ковчег Лит. Том 1

— Оскорбленный в душе Царевич, — улыбнулась я. — Спасибо за спектакль, не обижаемся. — Мы с сестрой вышли на улицу.

— Свобода, — выдохнула Соня.

У дверей ТЮЗа целовалась парочка. Сестра дернула меня за рукав:

— Вероник, там люди кусают друг друга.

— Они целуются.

— А почему так сильно?

— Ну, вот такая бешеная любовь.

Зашли в кафе «Му-Му», сделали заказ. Официант принес нам комплимент от заведения, который давали в это время дня, — плошку с конфетами «Коровка».

— Ты так и не попробовала, — Соня, смеясь, придвинула их мне.

Когда мы вернулись домой, на сайте театра появилось объявление: «Состав спектакля обновлен». На главную роль Царевича взяли нашего Почтальона. Ой, мужик… На что ты подписался?

— Сходим еще раз? Поздравим его. Отвоевал роль, — сказала Соня. — Закидаем его конфетами во время поклона.

Сидела в школе искусств, ждала сестру с занятия по фортепиано. Глаза потихоньку закрывались, а дома еще тесты егэшные решать… Вытягивала из себя сон по крупицам. Соня спустилась со второго этажа и подбежала ко мне, вытянув руки:

— Вероник, смотри! — У нее в руках был маленький ночник. — Мария Афанасьевна разбирала свое барахло и подарила мне это. Ну не круто ли? Оттуда свет — тю, фигурки — тыдынь! Загораются, освещаются!

А дома, пока Соня хвасталась пятеркой перед родителями, я тайком выключила свет в комнате и зажгла ночник. И так спокойно стало… Мне вдруг вспомнилось то, что так надолго забылось! В детстве я поймала момент того, что в этом мире не одна. Бог ли это… Или что-то сверху параллельно движется с моей жизнью. Это произошло, когда мы с мамой ехали в маршрутке из детского сада — у меня в руках была игрушечная заводная белка с пластмассовыми лапками. На прогулках, после тихого часа, у нее постоянно отлетали ножки, и я искала их по всей площадке. Ну и попросила Вселенную, сидя в маршрутке, сделать так, чтобы ножки у белки не отлетали. Подождала минутку и, дернув игрушечные лапки, поняла, что они не двигаются. Как прилипли к белке. С тех пор верю, что это что-то идет рядом со мной, протягивая руку: вперед!

Айвазовский, друг, дружочек, дружище… Гуляли с мамой по Третьяковке. Ноги болели, поясница. И тут — картина — на всю стену. Облака над морем. Штиль. Мама подошла к ней, и я встала вплотную к маме. Выдохнула:

— Нифига себе облака, — но тут же заметила, что это не мама моя, а другая женщина. Быстро сказала:

— Извините, — и убежала в другой зал. Нашла маму стоящей у голой женской статуи.

Мама сказала, что тоже меня с кем-то спутала. Обратилась к девушке, думая, что это я:

— Это твое тело. Вот прям твое. С тебя будто рисовали. Только попа не похожа, у тебя чуть объемней, а так — вылитая ты.

Девушка замерла, выслушав, а затем молча отошла к другой картине. В Третьяковку приходишь как к себе домой — знакомые лица и стены. Но в то же время Третьяковка — столкновение судеб, тел и мыслей. Вот как мы заключили с мамочкой, проходив по галерее восемь часов.

Так не хотелось идти в школу, так воротило и корежило… Пошли все эти ЕГЭ и одноклассники лесом, вот правда. Достали уже со своими репетициями полонеза. Не пойду на выпускной. А в Дрездене сейчас плюс двадцать… И люди там, наверное, поприятнее и подобрее. Прочитала в интернете статью о том, как поднять температуру, и съела несколько кусочков грифеля от карандаша — противный на вкус графит. Но тут у меня резко потеплело в желудке. Как будто там лампочку включили. Я очень удивилась.

И попыталась успокоиться. Легла на кровать, свернулась калачиком и подумала:

— О‐о-о, какая я дурында…

А не захотела идти из-за Ленки. Она окончательно рассталась с Прилипалом (ура). Я за нее порадовалась, сказав, что все она правильно сделала. Но Лена сидела молча, лицо — как сметанка. Однородное и белое. Называется — ушла в себя. И тут вдруг она засмеялась со слезами на глазах. Истерично так. Аж страшно. Потом успокоилась и одним большим «ух» выдохнула всю эту муть на меня, да так, что я в расстройстве чувств в школу не пошла. Через несколько часов эти грифельные ощущения прошли. И я, рыдая, рассказала родителям и о Лене, и о съеденном грифеле. Как они отреагировали? Ну, не каждый родитель знает, что их ребенок дурочка. Они, конечно, обалдели, но простили меня и посмеялись, а потом взгрустнули. И опять посмеялись — смех, как известно, реакция отрицания. Ихи-хи.