Коллектив авторов - Ковчег Лит. Том 1

Возле приюта огромный валун с табличками — имена и фотографии тех, кто не вернулся. Памятник сгинувшим туристам и альпинистам, среди которых есть мастера спорта. Молодые парни и девушки и не очень молодые мужчины и женщины. Люди, которые любили высоту, опасность, горы. У каждого своя причина восхождения: кто-то чисто из спортивного интереса, кто-то из любопытства, кто-то искал здесь себя. Так или иначе, все, кто пришел сюда, «сменив уют на риск и непомерный труд», — это особая стихия людей. Я взобралась на тот валун вечной памяти, глядела в лица на табличках, считала, кому сколько лет. И пыталась представить, что это был за человек…

В тот день до скал Пастухова нам не суждено было добраться — поднялся сильный ветер, и нас окутало облако, видимость 3–4 метра. Спрятались за камни, сидим — дышим, привыкаем к новой высоте, и очень хочется вернуться — настолько холодно, неуютно. Вдруг из-за камня появились черная и белая дворняги. Я с радостью отдала одной из них свой батончик и выдавила на камень немного сгущенки. Пока спускались, собаки были рядом, вели себя так, будто мы их хозяева, то и дело дурачась друг с дружкой и грызясь.

Сидим возле вагончика у приюта «Бочки», треплем псов, то и дело смазываем лица солнцезащитным кремом, и говорим про археологические экспедиции Вячеслава. Он рассказал, что однажды их группе довелось найти останки семьи из трех человек. Три тысячи лет они пролежали под землей, вероятно, наспех похороненные. Три тысячи лет мужчина обнимал женщину, так их и нашли. Мужчина обнимал женщину, а ребенок лежал рядом. Что это были за люди, как жили, чем жили, на каком языке говорили, как любили друг друга, куда и зачем шли, от чего умерли? Во время переселения, должно быть… Я прошусь на раскопки, но Вячеслав говорит, что и условия, и люди там — не для девушки. После того как мы стояли на приюте без воды и теплых удобств, я, кажется, все выдержу. А люди на раскопках — обычные подрядчики (вроде строителей), некоторые не так давно освободились из мест не столь отдаленных. Но все хорошо знают свое дело, работают хорошо, чтобы потом хорошо (понятно, как) «отдохнуть». А у меня все же не вяжется, не складывается: обнаружить, потревожить мужчину и женщину, которые три тысячи лет пролежали в земле, а вечером выпивать, брататься, материться. Как противоречивы профессии, люди, ситуации! Слава признался, что если бы я сама не напросилась, ему едва ли пришло бы в голову пригласить меня на Эльбрус — слишком изнеженной и городской я кажусь…

В пятом часу вечера на «Бочки» поднялась веселая группа туристов. Они заняли один восьмиместный вагончик и угостили нас со Славой… хлебом! Буханкой белого!

После дошиков хлеб — настоящее лакомство! Я взяла его и прижалась щекой к хрустящей корочке. Запах свел с ума! И я осознала человеческий труд, который за этим хлебом стоит. От агрономов до пекарей, водителя грузовика и продавца в магазине. Никогда еще хлеб не казался мне таким вкусным. Вдвоем мы быстро его прикончили, забросили за спину 20-литровые рюкзаки и выдвинулись к «Приюту одиннадцати».

Добрались к семи часам вечера. Смотритель приюта взял с нас по шестьсот рублей и отвел по скрипучей лестнице на второй этаж, в крошечную комнатку-чердак. На нарах лежали видавшие виды матрацы, на них мы бросили свои спальники. Но сна не было, хотя почти весь битком набитый людьми приют спал. Мы пили чай с лимоном в пустой кухне, разглядывали флаги, надписи на разных языках. Вся кухня исписана, обвешана. После чаепития Вячеслав отправился наверх дремать, а я вышла на улицу.

Небо было черно в ночи и звездами усыпано. Луна, почти полная и хладно-желтая, светила изо всех сил. Ледник на склоне блестел от ее света. И тишина, любимая моя тишина, которую я всегда ищу, в которой нежусь, не была мне здесь подругой: в сочетании с холодом и ночью казалась суровой всемогущей царицей, которая решает, где поставить запятую: «Казнить нельзя помиловать». Царица игралась с моей душой: я испытывала то восторг и эйфорию, то вдруг животный страх, что эта моя последняя ночь. Никогда в жизни я не чувствовала себя настолько маленькой, беспомощной, песчинкой в космосе. Моя любовь к одиночеству сменилась огромной любовью к людям. Отрадно было знать, что их тут, в приюте, много, и у всех нас одна цель — дойти до вершины и спуститься назад.

Чистое небо радовало. Ведь облако, если оно наползет на вершину, нужно будет переждать, потому что спускаться в плохой видимости опасно, люди чаще всего гибнут и пропадают без вести на спуске в условиях непогоды. А долго ждать — замерзнешь. Осознаю, что грешная земля осталась далеко внизу, и здесь, в неважных бытовых условиях, в условиях риска, я очень уязвима.