Коллектив авторов - Ковчег Лит. Том 2

На другой день, придя в знакомый двор, Эрик увидел на стене дома малярную люльку. Стена, с одного угла неровно покрытая свежей яичной желтизной, казалась освещенной солнцем. Дом отчаливал в будущее уже без Афанасия Никитича. Эрик побродил по двору.

Лавочки были заняты старушками. Пришлось выбрать ту, на которой сидел, слабоумно щурясь, тот самый нищий, которого он видел на похоронах. Эрик брезгливо присел с краю. Нищий поглядел на него улыбаясь. Парень деловито отвернулся.

Только под вечер ему удалось дождаться высокого, могучего старика с подстриженной седой бородкой. Эрик подошел к нему с давно приготовленной фразой.

— Здравствуйте. Я остался кое-что должен Афанасию Никитичу.

Бронислав Александрович вздрогнул и строго посмотрел на мальчишку. В первое мгновение он подумал, что пацан украл что-нибудь у Афанасия Никитича.

И, в какой-то степени, он, возможно…

Проснулся я рано утром, умылся, побрился, носки постирал, нацедил в стакан вчерашнего пива. Пиво теплое, противное, но полегчало. Посидел, посмотрел в окно, подождал, пока носки на батарее испариной покроются, — все не такие мокрые. И отправился за пивом на Раздольную. Но там от пивного ларька одни головешки валялись, еще потрескивающие, и не выветрился горький запашок горелого. Ночью сгорел, мафия спалила. Пришлось идти в Шанхай.

Уже неделю не было снега, ветер слизал с земли, выскреб его изо всех закоулков, и оттого все помойки и мусор возле них на виду, теплый ветерок разносит сладковатый дух гнилья.

Никак не привыкну к этому городу. В неудачное для него время оказываюсь на берегу. За семь лет, пока ходил в море, ни разу не видел зелень на чахлых деревцах, загорелые ноги морячек, которые открывает летний ветерок, теребя легкие платья. Только грязный мокрый снег видел я в этом городе, куртки да пальто на улицах, блеск черно-переливающихся платьев в кабаках.

Город неловко так примостился, притулился к подножию сопки. Не было бы его — какой простор вокруг: сопки, океан да тундра. Медленно опускается на город пепел из соседней сопки-вулкана, которую считали ни на что не годной. А тут неделю назад озарилось небо розовым закатом, из вулкана поползла лава, а с небес стал медленно падать пепел. Народ, что попроворнее, улетел, давя друг друга в аэропорту, и город почти опустел, никому ни до помоек нет дела, ни до того, что я уже два месяца слоняюсь на берегу и в море не иду. Да и идти-то не на чем. В гавани суда на приколе, на плавбазах рыба тухнет, принимать некому.

Но пиво продают — сделанное второпях, с хлопьями, не очищенное.

Шанхай, он и есть Шанхай. Лачуги одна на другой, возле дороги — пивной ларек. Идти к нему через поле, серое и пушистое от пепла. К ларьку — вереница следов по серому полю; обратно — следы уже вразброс, восьмерками и петлями. Толпы-ы, но торгуют быстро. В очереди знакомые нашлись, на одном судне ходили, пару лет назад в Корее ремонтировались, я передал им канистру с деньгами, и она по головам проплыла ко мне уже полная, крепко-накрепко закрученная, готовая взорваться.

И пошел я потихоньку вверх по склону, по полю, через овраг, поднимаясь в город, навстречу его сладковато-гнилому духу, держа в руках тяжеленную канистру с наклейкой Аделаиды на боку, город есть такой в Австралии. И вошел я в Петропавловск, оглянулся на сопки и море, вспомнил листы бумаги на столе — анкету, в которую нужно было уместить всю мою жизнь до Австралии, и чуть было не закричал от подступивших вдруг боли и отчаяния: неужели это все, и больше ничего не будет?

Запах гнили пропитал всего меня, и, чтобы не кинуться на землю и не завыть, не забиться головой, я два раза останавливался, открывал канистру и давился сухой пеной.

Хоромами три на четыре, коридорчиком и совмещенными удобствами мне владеть по чужому пропуску еще день. Достались они мне случайно, от старого рыбообработчика, который всю жизнь между рейсами прожил в гостинице.

— Возьми, поживи, — сказал он мне, когда мы сидели на лавочке, курили, смотрели на море, и я рассказывал о том, что придумал и какой выход нашел. — А мне… не нужен он мне уже. На пенсию ухожу.

Из окна видны низенькие дома, кусок земли, огороженный забором, и дальше — близко-далекий, рукой подать, но попробуй дотянись, — вулкан.

Поставил на стол пиво возле документов — паспорта, военного билета, листочков анкеты и автобиографии. «Сообщите, какой профессией вы владеете». Автобиография на листках из Маришиной тетради.