Мэтт Хейг - Последнее семейство в Англии

Одна из девочек решила выйти из комнаты.

– Это отвратительно, – сказала она, переступая через меня.

Я пошел с ней, проверить, что еще происходит. Затем, уже в коридоре, я почуял запах, который узнал. Он исходил от одного из мальчиков, который шел через кухню к комнате бабушки Маргарет.

Подойдя поближе, я понял, кто это.

Мальчик, который пах поврежденной кожей. Тот, что бросил бутылку в Адама тем вечером в парке. Тот, что назвал его задротом.

Он закрыл дверь в комнату бабушки Маргарет, но я вовремя успел проскользнуть внутрь. Мальчик, с которым он был вместе, пукнул, приложил к заднице руку и подставил ее к носу друга.

– Вот чокнутая пизда, – сказал мальчик с поврежденной кожей, открыв один из ящиков бабушки Маргарет. – Твою мать. Взгляни на это.

Пока его друг стоял у двери, он вытянул золотые украшения и положил их себе в карман пальто. Затем взглянул на меня и закрыл мне морду.

– Ни слова, блядский никчемный охранник, – объявил он мне, хотя скорее обращался к другу.

– Просто давай съебывать отсюда.

Я помнил самое важное правило Пакта. Никогда не прибегайте к насилию… Никогда не прибегайте к насилию… Никогда не прибегайте к насилию… Никогда…

Но пока он сжимал мои челюсти, я чувствовал, как во мне поднимается неудержимая ярость. И на короткий момент я перестал контролировать собственное тело. Я вырвался и набросился на его руку одним движением, почувствовав, как мои зубы вонзились в его плоть. Ощутив вкус крови, я потерялся в насилии, как в одном из своих волчьих снов.

Он вырвал руку и сказал:

– Ты глупый ублюдок, – и пихнул меня в ребра. Он держался за рану, быстро теряя кровь.

– Идем, – сказал друг, и они открыли дверь. Я остался, ошеломленный, в углу комнаты, вдыхая тысячу запахов бабушки Маргарет, удивляясь, чему же я только что позволил случиться.

ПАКТ ЛАБРАДОРОВ:

Миссия каждого лабрадора будет закончена без обращения к насилию.

За всю историю порода лабрадоров поднялась над волчьими привычками, оставшимися у многих других собак.

В безмятежные времена, когда все псы оставались верными своим хозяевам-людям, насилие часто считалось неизбежной крайней мерой. Однако лабрадоры всегда понимали правду. Если приходится опускаться до насилия, миссия уже провалена.

В конце концов, быть лабрадором значит отделять себя от варварства наших волчьих предков.

Мы можем лаять, рычать, но мы никогда не должны намеренно проливать человеческую кровь.

Нос Кейт скривился, как только она вошла в дом. Окна были открыты весь день, но запахи вечеринки все еще оставались различимы даже для человеческого нюха.

– Хэл. – Она произнесла его имя в два захода:

– Хэ-эл. – Это всегда было признаком опасности.

– Мама, папа. Я не услышал, как вы вошли. – Он стоял на верхней площадке лестницы с тряпкой в руках.

– Что это? – спросила Кейт.

– Тряпка, – ответил он.

– Вижу, – заметила она. – Просто удивилась, что она делает в твоей руке.

Запах паники просочился вниз:

– Я, хм, решил прибраться до вашего приезда.

Адам недоверчиво рассмеялся. Шарлотта, все еще пахнущая как человек, ставший на путь исправления, отвела бабушку Маргарет в гостиную.

– Ты решил прибраться, – повторила Кейт. Когда она начала принюхиваться в доме, Хэл замер в ужасе. Понимая, что ему нужна помощь, я вбежал в комнату с телевизором прежде Кейт и улегся на пятно от выпивки.

Прием сработал, но я знал, что это лишь временно. Я не мог оставаться там весь день. Кейт взглянула на статуэтки на каминной полке и Семейный портрет над ними.

– Эти статуэтки, – объявила она, – стоят неправильно.

– О, хм, да, – сказал Хэл, когда наконец спустился с лестницы и присоединился к нам. – Джейми заходил вчера. Немного набедокурил.

– Он курил?

– Нет . Конечно, нет, не в доме же.

– Ну, тогда почему везде запах дыма?

Лицо Хэла сжалось от тяжелых родительских взглядов.

– Не знаю. Джейми курит, может, он просто пах куревом.

– Может, он просто. – Кейт повернулась к мужу. – О, Адам, сам с ним разговаривай.

– Хэл, прекрати, расскажи нам всю правду, – сказал Адам, который вроде бы вновь стал рассудительным.

Конечно, рассказать всю правду было невозможно. Хэл знал только начало правды. Ту часть, когда ему всучили бутылку с прозрачной жидкостью и он ушел наверх.